– Ради Федора мать рыбу носит. Никогда такого не было, ты же знаешь! – Слезы потекли сильнее. – Сколько Федька ни попросит, она обязательно насобирает. Мы все в долгах…
– Да видно же, – Настя кивнула на подушку, – белье вон до дыр стерлось.
Катя глянула удивленно, сквозь белую наволочку в прорешках просвечивал зеленоватый наперник.
– Ехать тебе надо, тут и решать нечего!
– Я бы поехала, даже если бы мать не пускала. Но столько денег… – Катя замолчала, глядя мимо Насти, – я все перебрала! – Катя зло вытерла опять навернувшиеся слезы, еле держалась, чтобы не зареветь. – Отец… два года уже лежит! И я ничего не могу! Как столько заработать?! Я искала в интернете… можно продать какой-нибудь орган, я же здорова, у меня все органы в порядке! Но там все непонятно, я звонила, какие-то люди странные… – Она отвернулась.
– Эй, подруга, ты что? Катюня, ты кончай это! – Настя с удивленьем на нее смотрела. – Ты о чем думаешь? Хрень какая!
– Отец – хрень?! – Катя вытаращила глаза и, отвернувшись, прикрыла лицо.
– Всю жизнь слезомойка, – Настя уселась на колени к Кате, обняла за голову, поглаживая по спине. – Чуть что, уже ревешь втихушку, так нельзя…
Катя обняла Настю за пояс, уткнулась в грудь и уже, не сдерживаясь, заплакала.
– Ну ладно, ладно, заработаем как-нибудь. – Настя щекотала концом Катиной косы Катину шею и свой нос. – Я тебе помогу, мне много не надо, мне главное из этой дыры свалить! Никогда не вернусь!
– Я даже, знаешь, что думала? – Катя вытерлась совсем уже мокрым платком, глянула на него удивленно и бросила на стол. – Нет, правда, я разные способы искала… есть же порнографические, ну… – она брезгливо сморщилась, – сайты, студии… Там приглашают. Я смогла бы сниматься… Так, чтоб лица не было видно.
Настя с острым любопытством смотрела на сестру.
– Там трахаются все время… тебе что, нравится порнушка? – выдавила, наконец, весело прищурившись.
– Да нет же… – брезгливо отстранилась Катя, – гадость ужасная! Я нечаянно… – она сильно покраснела.
– А чего же ты, звонила туда? – не отставала Настя, снова перебираясь на кровать.
– Нет, я вообще всякое думала, чтобы денег заработать… – Катя успокаивалась, вздохнула судорожно, закусив губу, хмуро смотрела мимо сестры. – Даже думала наемником поехать, там платят много.
– Наемником? – переспросила Настя.
Катя ее не слушала. Вспоминала, застыв в одну точку.
– Ну да, наемником завербоваться, это же почти официально, я санитаркой могла бы, но у меня образования нет и возраста не хватает… Пишут, правда, что можно и без…
– Там же убить могут?!
Катя беспокойно, слегка сумасшедше как будто посмотрела на сестру, сама все думала о чем-то.
– Да-да, я читала переписку тех, кто там бывал… это ужасно, я бы не смогла ни за какие деньги. Даже если бы сказали, что, вот, убей одного человека, и твой отец сразу станет здоров… Я много думала об этом. Это как кошмар ночной, мне часто про отца снится. Как он выздоравливает…
– Ну и херни у тебя в мозгах, никогда не думала. Вот, тихоня!
Будильник все тикал в тишине. Мать в коридоре закладывала дрова в печку.
– Так что, сестра-наемница, едем или как? – спросила Настя безо всякого уже нажима и устало встала с кровати.
Катя молчала.
– Ну ладно, ты тут думай, а я точно еду!
Ни на другой день, ни позже, как, впрочем, ни разу раньше, Катя не смогла начать этот разговор с матерью. Дел было так много, что у нее язык не поворачивался сказать: мама, я в Москву… Да и не верила она в эти заработки. Последним местом ее работы была поликлиника, санитарка на полставки, семь тысяч рублей.
2
Они ехали на рейсовом автобусе из Иркутска. Был вечер субботы, солнце впереди низко висело над степными пологими холмами. Федеральная трасса М-53 «Байкал», связывающая два края бескрайней России, устало извивалась вдаль, превращаясь в нитку, по которой двигались точки машин. Автобус качало и подбрасывало на разбитом, каждый год латаемом асфальте, ехать было три с половиной, а то и четыре часа, и большинство пассажиров уже спали, только на заднем сиденье хохотала и дурачилась компания молодежи.