– Вызывай ментов, – сказал Креол, посмотрел на бутылку, хотел взять попить, но передумал, чтобы не оставлять отпечатков.

– Зачем?

– Твой шеф уже часа два как приказал долго жить. Как получилось, что ты пропустил убийцу к нему, где ты был? А, может, ты с убийцей в доле, а, Леший? Кто к нему сегодня приходил?

– Не знаю! Я никого не видел. Посторонних никого не было.

– Если ты кому скажешь, что меня видел здесь, пойдёшь следом за ним, потому что ваша братва сразу узнает, что ты не телохранитель, а сообщник, понял!

– Да я же только на минутку выскочил до киоска! Креол! А что говорить ментам?

– Так и скажи, выходил за кока-колой, никого не видел, – подсказал Креол.

У Креола мелькнула мысль, может не оставлять свидетеля, а кончить его, для собственного спокойствия. Рука потянулась к поясу джинсов, но увидев напряжённый застывший взгляд телохранителя, вытащил из кармана платок, вытер руку и подал Лешему. Он немного расслабился, схватил руку и крепко пожал. Креол, хлопнув его по плечу, пошёл из офиса.

На автостоянке недалеко от офиса в джипе сидели телохранители Креола, которых он не взял с собой, и ждали его. Водитель, он же телохранитель, по кличке Лазарь, был в наушниках и под музыку размахивал руками, изображая какой-то ему одному известный танец, а второй, по кличке Клим, мужчина лет двадцать восьми, на лице маска холодного равнодушия ко всему, рассеянно смотрел по сторонам. Они оба по молодости в своё время отбывали срок, Лазарь за грабёж, а Клим за превышение пределов самообороны отсидел два года. После освобождения оба попали к Креолу. Без его чуткого руководства они максимум через месяц снова оказались бы на нарах. Теперь работая на Креола, у них появилась возможность подольше погулять на воле. Клим, увидев Креола, вышел из машины и пошёл ему навстречу, зорко осматриваясь вокруг, встретил и пошёл впереди него к машине.

Увидев шефа, Лазарь выскочил из машины.

– Какие новости? – поинтересовался Креол, кивнув на приёмник, настроенный на милицейскую волну.

– Всё спокойно! – ответил Лазарь, – так, всякая ерунда.

– Едем в кафе, – коротко бросил Креол и пошёл к лексусу. Клим, обогнав шефа, открыл ему дверь, когда Креол устроился на заднем сиденье, сел за руль, завёл двигатель и вырулил со стоянки, Лазарь ехал следом за ними.

Пока ехали по пробкам, Креол сидел и думал о том, какая сейчас начнётся шумиха.

У бандитов к своим покойникам отношение особо уважительное. Его наряжают в костюм от кутюрье, золотую цепь на шею вешают самую массивную, гроб заказывают самый дорогой, из морга на кладбище несут на руках через весь город, перекрывая движение, идут громадной толпой, речи говорят над могилой до вечера. У них, как только своего грохнут ‒ так всеобщий глубочайший траур со слезами, будто по вождю мирового пролетариата. Им кажется, что таким образом показывают свою преданность усопшему братану, так нравится проявлять свою скорбь, что они готовы периодически убивать друг друга, чтобы с почётом хоронить. Бандиты и воры тоже своих возвеличивают, как могут. Чуть ли не бальзамируют на веки вечные, на память потомкам. Дай им волю ‒ Россия стала бы страной мавзолеев, они бы начали своих павших в бандитских разборках «вождей» бальзамировать. Маразм. Креол никогда не был в мавзолее и не собирался идти и любоваться на забальзамированного покойника, который в своё время писал: «Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас, а в речи на XI съезде РКП(б) он заявлял: «За публичное доказательство меньшевизма наши революционные суды должны расстреливать, а иначе это не наши суды». И чего все туда лезут? Говорят, что до Ленина забальзамировали какого-то бомжа с вокзала для эксперимента. Он до сих пор выглядит живее всех живых. Не повезло бедному мужику.