«Значит, без бутылочки не обошлось», – улыбнулся про себя Карасев, а вслух уточнил:

– Я слышал, что администратор пригрозил отомстить за Берию?

– О нет! Все было не так. Не администратор, а сам Берия намеривался отомстить! Как объяснил Смирнов, душа Берии пребывает неподалеку от своего двойника. Как-нибудь ночью она вселится в фигуру и рассчитается со сторожем за обиду. Ой! – хлопнула себя по губам директриса, – и правда рассчиталась.

Алла Григорьевна испуганно посмотрела по сторонам и торопливо перекрестилась. Тревога почему-то передалась и следователю. Он зябко поежился и спросил:

– Неужели вы действительно думаете, что восковая фигура отомстила за себя?

Директриса перешла на полушепот:

– Эти фигуры могут все. Они живые.

– Не понял. Что значит живые? – нахмурился Тарас, подозревая, что его дурачат.

– Я сама до этой экспозиции не верила ни в какую мистику, – перешла на полушепот директриса. – В нашем музее каждый год проходят выставки восковых фигур. Но эти фигуры отличаются от других. Такое ощущение, как будто они все чего-то затаили. Но это цветочки. Представляете, они ночью, – директриса испуганно оглянулась, – сами… пе-ре-мещаются…

Внезапно Алла Григорьевна вздрогнула и метнула сумасшедший взгляд куда-то мимо следователя. Тарас оглянулся и тоже вздрогнул. В проеме полутемной арки стояла застывшая фигура какой-то женщины. В ту же секунду фигура пошевелилась и скучным голосом произнесла:

– Алла Григорьевна, привезли жену Локридского. Пропустить?

– Аня, это ты? – подала голос директриса и облегченно выдохнула. – Ты так тихо подошла, что напугала.

– Значит, богатой буду…

– Давайте, ведите ее сюда, – приказал Карасев.

Через минуту к месту происшествия препроводили супругу Локридского. Следователь незаметно присмотрелся к ней. Она была невысокого роста, невзрачной и совершенно плоской. Черные волосы с сединой были гладко зачесаны назад, маленькие колючие глазки почти не моргали, плотно сжатые губы без единой кровинки, на татарских скулах никаких признаков румянца. Вид ее был суровый и не выражал ни малейших эмоций.

Она молча осмотрела труп и, аскетично кивнув, коротко произнесла через плотные губы:

– Да, это он.

Ее голос был немного с хрипотцой. В глазах – полнейший мрак. Когда ее выводили, Тарас заметил, что женщину немного занесло. «Сейчас разрыдается», – подумал он. Но ошибся. Локридская не обронила ни единой слезинки.

Карасев догнал ее в вестибюле. Он взял ее за рукав и осторожно спросил, не заметила ли она чего-нибудь необычного, когда ее муж собирался на работу: перемену настроения, озабоченность, беспокойство? Женщина отрицательно покачала головой и проследовала к выходу. Однако у дверей неожиданно обернулась и вонзила в следователя свой колючий взгляд.

– Ему перед этим приснился странный сон. Будто он плыл на каком-то корабле и попал в шторм. Затем корабль бросило на скалы и разбило. Все утонули, а он один уцелел, потому что руками зацепился за скалу. И вот он висит на скале и радуется, что все утонули, а он живой. Но, когда он стал подтягиваться на руках, чтобы выбраться на гору, скала оторвалась и вместе с ним рухнула в море…

Теперь пришло время побеседовать с Александровой. Когда она вошла в кабинет директрисы, Карасеву захотелось выскочить из-за стола и галантно выдвинуть стул по всем законам светского тона, хотя никакой галантностью Карасев не отличался. «Оказывается галантности не нужно учиться, она пробуждается сама при виде дам подобного рода», – сделал открытие следователь.

Александрова имела пышные кудрявые волосы, осиную талию и длинные ноги. Бархатные джинсы подчеркивали ее грациозность, а голубая блузка придавала лицу аристократическую белизну. На лице – никакой косметики. Губы, как вишни, брови ниточками, на щеках очень милые ямочки. Карие глаза с пышными ресницами, казалось, пронизывали насквозь.