– Прибереги свои улыбки и вздохи для другого, Агриппина! Гальбу ты не получишь! Ему не нужна вдова Агенобарба! Убирайся прочь!

Агриппина убралась, но не забыла внести имя старухи Юлии в свой черный список. Недолго будет мерзавка скрипеть, когда исполнится предсказание Локусты!

Именно тогда прославленный оратор Пассиен с робостью переступил порог племянницы Клавдия. С давних пор он обожал ее, не смея надеяться на взаимность, и лишь теперь, узнав о приказе Мессалины, дерзнул прийти. Пассиен заявил, что, если Агриппина согласится стать его супругой, он положит к ее ногам свое сердце, безграничную любовь и все состояние…

Состоянием этим отнюдь не следовало пренебрегать. Пассиен был, вероятно, богатейшим человеком Рима – разумеется, после императора. Он славился пристрастием к роскоши, и Агриппина, которой не слишком много перепало от имущества Агенобарба, сочла этот вариант приемлемым.

– Я всегда восхищалась твоим талантом, Пассиен, – сказала она с ободряющей улыбкой. – Я буду тебе верной и покорной женой.

Пассиен о таком и мечтать не смел. Он упал перед красавицей на колени, а затем ринулся зажигать факелы в честь бога Гименея. Через несколько дней торжествующая Агриппина устроила грандиозное празднество в своем новом дворце, куда пригласила дядю и «милую тетушку» – с единственной целью посмотреть, какую мину скорчит Мессалина при виде драгоценностей, которыми осыпал жену Пассиен!

Увы, брак с Пассиеном недолго радовал Агриппину, и недолго она утешалась мыслью, что стала самой богатой женщиной в Риме. Прежде всего, она очень скоро ощутила разочарование в своем супруге. Это был превосходный человек и в высшей степени талантливый оратор, но у него совсем не оказалось честолюбия – он был вполне доволен своей судьбой и не желал никаких перемен.

– Чего нам не хватает? – с нежностью говорил Пассиен жене. – У нас есть все: любовь, богатство, слава. И нет на свете женщины красивее, чем ты.

Безусловно, это звучало лестно, однако Агриппина могла бы многое сказать по поводу того, чего ей не хватает. Корона, пресловутая корона! Мысль о ней преследовала Агриппину, которая не оставила надежды в один прекрасный день завладеть ею.

Молодая женщина убивала время, выслеживая Мессалину, – насколько это было в ее силах. Интуиция подсказывала ей, что рано или поздно эта красивая мегера сделает какую-нибудь глупость и тем самым погубит себя. Разве не шептались люди о том, что время от времени императрица, закутавшись в тяжелый плащ, наведывается в подозрительные притоны Субурры, где, словно последняя проститутка, заводит шашни с гладиаторами и матросами? Агриппина была убеждена, что нужно лишь дождаться того момента, когда Мессалина совершит какое-нибудь непростительное безумство.

Пока же она целиком посвятила себя воспитанию сына, и можно смело утверждать, что юного Нерона не приводило в восторг такое материнское рвение. Агриппина требовала, чтобы он во всем превосходил сына Мессалины, молодого Британника, а это было делом совсем не шуточным. Нерон, любивший музыку и поэзию, вынужден был часами заниматься гимнастикой, принимать участие в бешеных скачках на лошадях, проходить полный курс обучения будущего олимпийского чемпиона – и все это ради того, чтобы мать насладилась его победами над сыном соперницы.

– Я хочу общаться с поэтами и с тобой, – жаловался он своему наставнику Сенеке. – Почему мать подталкивает меня к соперничеству с кузеном?

– Потому что надеется увидеть тебя на римском престоле! – отвечал испанский философ, посвященный во все тайны своей хозяйки. – Для этого ты должен стать самым сильным.