– На моём же столе. В моём же кабинете! Представляете?

– Для твоего же блага! – возражала Фетида. Тут же всё это себе очень живо представляя. Во всех подробностях.

– И после этого становится моим подчинённым, – улыбалась Аталанта. – На пару дней. А потом Гилей снова превращается в мега-босса! По долгу службы. И впадает в раж. Я снова начинаю перед ним тушеваться и робеть. Он тут же замечает это и… Снова нарушает все свои клятвы! Ещё более неистово. Позволяя себе, с каждым разом, всё больше и больше! – возмущалась она, вытирая салфеткой рот. И, повернув к себе зеркало заднего вида, наносила на рот другую губную помаду. Как тогда, у себя в кабинете (понимал Дионис). И зачем-то почёсывала задницу.

Но работа есть работа. А ничего другого, кроме как быть секретаршей, Аталанта просто не умела.

Да и не хотела уметь. По её словам. Тем более что с этого места (за столом) ей начинали открываться уже и другие перспективы.

Правда, там тоже были свои начальники. Которые после переговоров с её боссом завистливо на неё поглядывали. И иногда оставляли у неё на столе свои визитки.

– Когда этот толстый боров тебе уже окончательно надоест, ты просто позвони. И мы что-нибудь для тебя придумаем. Без всего этого, – подчёркивал Рек.

И она понимала, что Гилей всё-всё ему рассказывает.

– Всё-всё! Понимаете? Даже…

По секрету. Как начальник – начальнику. Что он занимается с ней этим подолгу, очень по долгу… службы.

И каждый раз после «этого» Гилею это выговаривала. Взваливая это никому не нужное Это ему на обвисшие плечи.ки Заставляя Гилея жутко краснеть. И извиняться. Угрожая ему навсегда его покинуть!

– И переехать в Город.

– На Неве?

– Куда ты не сможешь уже дотянуть свои щупальца!

Но она не могла. Бросить тут больную стареющую мать и её ветшающую, но дорожающую из-за инфляции двухкомнатную квартиру. К которой Аталанта с детства так привыкла! Представляя, как нелегко ей будет, поначалу, на новом месте. И только вздыхала в машине на пассажирском сидении возле Диониса о своей нелёгкой доле. Приподымая вздохом и без того большую грудь. Заставляя его искренне ей сочувствовать.

А Фетиду – завидовать. Не менее искренне. Уже жалея о том, что после школы пошла с Афродитой в бурситет. А не вместе с Аталантой – учиться на секретаря-референта. И начинала искоса смотреть на своего Ганешу, как на того, кто ей достался тут вместо какого-нибудь начальника.

– Которого уж я-то заставила бы развестись и на себе жениться! – уверяла Фетида подругу.

Не обладая ни кротким, как у Аталанты, нравом. Который их, собственно говоря, к ней и привлекал. По сравнению с другими оторвами и фуриями. Как Фетида и Афродита. Которых интересовали в них только деньги. Ни – её нетипично большой грудью, которая будила в каждом из них ребёнка. Заставляя их тянуть к ней свои ручонки и губёнки. Ни – её умом. Который тут же ставил их на место! То есть – на колени. Перед этой богиней плодородия! Ну, если и не самой богиней, то уж как минимум – перед её жрицей. То есть вольно или невольно одним своим мимолётным присутствием в их жизни окуная их сердце в святая-святых. Пусть – на мгновение. Которое так и подмывало их хотя бы попытаться растянуть. В связь…

Переходящую временами в бытовое насилие, «благодаря» её нравственными мучениям.

Ну, как – насилие? Гилей уже чуть ли не официально, по крайней мере – в глазах её подруг, вошёл в ранг её любовника. И теперь уже и сам не знал, куда податься.

Но его-то, в принципе, и так всё устраивало. А вот – её?

Да и её, в общем-то, тоже. Но не могла же она сама себе во всём этом признаться? А тем более – своим подругам? Не понимавшим: