Вероника пробегала глазами по словам, абсолютно незнакомым, но некоторые напоминали те, что фигурировали в записке, прилагавшийся к старинным духам. И снова предчувствие, не указывавшее на что-то определенное, напомнило о себе. Именно сейчас ей не хотелось внимать ему. Вероника направилась в спальню, чтобы достать из шкафа коробку с парфюмом и запиской.

В очередной раз красота флакона заставила восхититься собой. Изящная работа мастера заслуживала оваций от почитателей искусства, а уж никак не темноты платяного шкафа, куда Вероника прятала подарок мужчины, вполне заслуженно обидевшегося на неё. Она причинила боль. Этого она не особенно желала. Иначе попросту не могла. Но не сожалела. За иллюзией страстных объятий, желаемых женщиной, скрывалась примитивность современных отношений. Меньше всего ей требовалась пошлость, диктуемая модой, кроме того и сопровождаемая спешкой. Человек, которого она случайно встретила в деловом центре Калифорнии, не выбивался из числа тех людей, кто обладал данными чертами. В юности она могла бы ошибиться, но только не сейчас, когда стала женщиной, обремененной мудростью. Теперь-то она знала, отчего с легкостью отказывалась продолжать отношения. Страсти было слишком мало, чтобы подпустить ближе допустимого человека, не готового любить.

Отставив в сторону флакон, безмолвно призывавший воспользоваться его содержимым, она развернула записку. Фразу, написанную каллиграфическим почерком, что указывало на бережное отношение к словам, Вероника зачитала вслух: «Librarium que ste spifical antuare li ar».

В словаре отыскать перевод не составило труда. Куда сложнее оказалось понять суть написанного, дословно переведенного, как: «Библиотекариум, представляющий собой особенный антураж». Следующее предложение было коротким, но также не понятным.

«Mae hi yn mavidе la»^>2.

Вероника догадалась, что прочитанное ею представляло собой сочетание нескольких языков, причем не только латыни, испанского и нормандского, которые она определила при помощи переводчика в браузере. Лингвистический список мог претендовать на значительную полноту. Неожиданно ей захотелось спать. Непреодолимо. Так словно она изрядно потрудилась за день и обессиленно сидела на стуле. Спорить со сном напрасная задача. Постель приняла женское тело в свои объятия, и нежность шелковой простыни как-то по-особенному воспринялась кожей.

Он не пытался понимать не шедшую из головы девушку. Этому его научил ещё отец, растивший сына самостоятельно и менявший мачеху за мачехой. Седовласый с подтянутой фигурой мистер Орхан производил на женщин достаточное впечатление, чтобы те приходили в его дом и даже старались понравиться постоянно хмурому мальчишке, предпочитавшему проводить время с книгами, а не со сверстниками. Мачехи быстренько ретировались из шикарного дома, но вовсе не из-за угрюмого ребенка, а по причине непостоянства его отца. А мальчик привык видеть, как быстро крушатся союзы мужчины и женщины. Привык и к перепадам настроения отца, впрочем, и его избранницы не отличались эмоциональной стабильностью и могли позволить себе яркие приступы истерики и визиты посреди ночи, когда их никто не ждал.

Маленькому Дамиру все это стало видиться само собой разумеющимся. Он и не представлял себе женщину, не учиняющей театральную истерику. Вероника отличалась от них, но незначительно. Присущие ей гордость и чувство собственного достоинства в сочетании с особым стилем одежды заставляли воспринимать эту особу с опасением и благоговением. Он посчитал, что достоин именно такой женщины и что только он обладает правом очаровать её. Поспешное предвкушение победы обернулось для него разочарованием.