– Скоро узнаешь, Хан Кён Джик. Но теперь старайся лучше, иначе убежать от моего помощника не удастся.

Ее губы до сих пор изгибались в усмешке. Как парень понял, она считала себя тут главной. Вот только эта девушка и была тут главной. Она устанавливала тут правила, она вела свою игру, которую множество игроков проигрывали, но ему один раз удалось ее обмануть, но не в своём теле. Только в следующий раз не удастся.

Ее тонкая рука вытянулась в его сторону и он стал медленно засыпать. Все кружилось, все расплывалось. Деревья скручивались, травы и цветы как будто становились мутантами. Он пытался за что-то схватиться, но почувствовал прохладную землю и чувствовал, как она его поглощает, заволакивает в свои сети и не собирается отпускать.

– Отпусти… – вяло промолвил Кёнджик и закрыл тяжёлые веки, погрузившись во тьму, а девушка продолжала стоять с ухмылкой на полузакрытом лице с протянутой рукой. Девочка, сидящая на ветке, тоже продолжала смотреть за магией, которую творила Верховница.

Небо и без того темное, стало совершенно темное. Яркие молнии пронзали его, навевая ужас, но бесчувственное тело его не ощущало. Оно переселялось в другое тело, с другой историей и с другим статусом. Его тело медленно переходило на другую ступень, оставаясь в этом неизвестном мире. Оставаясь в том месте, которое он уже успел возненавидеть всей душой.

Тусклое солнце лениво освещало землю. Девушки в одеждах светлых тонов медленно ходили по улицам под руку с какими-то мужчинами с большими животами. Их расплывчатое тело скрывалось под обтягивающими белыми костюмами. Девушки, молодые и не очень, ходили рядом с ними с натянутой улыбкой и напряжённо смеялись от их бессмысленных шуток, скрывая свою неприязнь. Их хрупкие станы стягивали тугие корсеты, потому что им хотелось казаться худее, чем было на самом деле, а полы пышных платьев почти соприкасались с пыльной гравийной дорожкой, из-за чего их прачкам предстояла трудная работа вечером.

Мужчины и юноши одаривали своих подруг пошлыми взглядами, ведь их мозги заняты только похотью, из которой эта часть населения была создана. Им дела не было до искренности чувств и о том, что нужно было всё делать от чистого сердца, а не для того, чтобы получить какую-то выгоду.

Джик медленно открыл глаза, с трудом поднял голову с отяжелевших рук и стал разглядывать прохожих, потому что его тело каким-то чудом (для него это являлось чудом) оказалось на стуле.

Красивые и страшные, худые и очень толстые дриэли сновали туда сюда. Внутри, скорее всего, вообще ничего дриэльского не осталось, что ещё больше огорчало. В его мире все то же, только по первому взгляду понять нельзя, гнилой перед тобой человек или же он один, которого не задела эта скверна.

Вновь эта головная боль. Вновь ощущение дисбаланса. Холод до сих пор бегал по каждой клеточке и заставлял вздрагивать. Эти светлые цветные пятна бродили туда-сюда. Сам парень сидел за дубовым столом, который стоял под каким-то тряпочным потрёпанным зонтом, а перед ним пузырилось тёмное пиво в грязном стеклянном литровом стакане. Руки после начала двигательной деятельности стали трястись сначала крупной, а потом мелкой дрожью. Грудь как будто сдавливало тисками. Он вспоминал последние минуты до потери сознания и теперь не мог понять, что происходит. Что-то волновало его, при том очень сильно, но он не мог понять, что именно.

– Здравствуйте, Хан Кёнджик, – послышался чей-то голос со стороны дороги, но он даже не стал оглядываться и просто кивнул в ответ. Это было сделано машинально. Откуда у него эта солидарность? Хотя она была наигранной. Это вызвало болезненную усмешку. Потом стало тревожно на душе. Хотелось с кем-то поговорить. Хотелось перемыть кому-нибудь косточки или пустить про кого-то неприятный слух, чтобы закопать человека заживо, только словами.