Эмманюэль застыла на стуле, этот простой вопрос вогнал ее в панику.

– Можешь наврать, если хочешь, – добавила Марианна.

– Я… Я сама толком не знаю почему…

– Да знаешь, знаешь! Не хочешь говорить – твое право. Я не судья, не следователь.

– Я больше не могла… Не находила выхода. Полный тупик, дальше пути нет…

Флешбэк кошмара. Марианна поняла, что мадам Фантом собирается опорожнить свою совесть, как опорожняют мочевой пузырь. Начнешь и уже не остановишься. Муж пустил себе пулю в лоб, способ не хуже других избавиться от дерьмовой жизни. Длительная безработица, долги выше крыши. Пьянство как простое прибежище. Вечные хлопоты, постыдная необходимость идти по людям с протянутой рукой. Судебные исполнители, истеричный домохозяин, банкир-стервятник, отточивши клюв, нацеливающийся на добычу. Благотворительные столовки. Приговор суда, согласно которому вас выбросят на улицу, когда ласточки прилетят. И я прохожу через все это. Классика жанра, тысячу раз дежавю. Превратности, на которые всем наплевать.

– Я не была плохой матерью, но…

Она расплакалась, но это не помешало ей, будто рвоту в канализацию, извергать свою историю на Марианну.

– Они хотели забрать у меня детей, поместить в приют… Я не знала, как выйти из положения… Только я никак не могла допустить, чтобы нас разлучили. Дети не вынесли бы этого. И я тоже…

Эмманюэль вновь переживала драму в реальном времени. Положив руки на колени, вглядывалась в пол, будто могила разверзалась у нее под ногами. Нервы у Марианны дрожали, как струны «Фендера» под пальцами гитариста, нюхнувшего кокаина.

– Накануне выселения я дала им выпить снотворного, ничего не сказав…

Омерзительному рассказу прерывистое дыхание задавало ритм. Марианна проникала в ужас, вслушиваясь в этот чужой голос, который без лишних виражей вел ее прямо в ад, отвлекая от собственных страданий.

– Я тоже выпила снотворное. Хотела, чтобы мы ушли все вчетвером…

– Вчетвером?

– Я и трое… моих детей. Думала, мы встретимся там, наверху…

– Наверху? И ты веришь в эту бурду? – вскрикнула Марианна.

Эмманюэль метнула в нее взгляд, хлесткий, как пощечина. Как она смеет перебивать? Ведь она должна дойти до конца. Вот только конец пути уже обозначился.

– Вот только ты проснулась, да?

Она кивнула, задыхаясь от муки.

– Я и Тома, – наконец удалось ей проговорить.

Услышав это имя, Марианна вздрогнула.

– В больнице мне сказали, что Амандина и Сильвен умерли, а Тома впал в кому. Меня нашли как раз вовремя. Почему они не дали мне уйти? Почему?

– Ты должна была позволить, чтобы детей забрали в приют… Ты бы могла их когда-нибудь забрать.

– Нет, я знала, что если нас разлучат, то навсегда! – отчаянно защищалась Эмманюэль. – Это было невыносимо! Тебе не понять!

Она зарыдала. Марианна плотнее завернулась в одеяло. Непростое чудовище эта мадам Фантом.

– Если бы ты знала, как я сожалею! – простонала она. – Как я могла такое сотворить!.. Убить тех, кого любила больше всего на свете! Ради кого жила.

Рыдания становились все неистовей. Марианна пожалела, что подтолкнула ее к таким ужасным откровениям. Будто открыла затвор шлюза и потоки грязной воды хлынули в камеру. Но рано или поздно это все равно бы вышло наружу. Слушая, как она плачет, Марианна погрузилась в собственную боль. Аспирин принес облегчение, но сейчас опять болело все тело. Да и ломка спешила присоединиться к банкету. С каждым вздохом становилось все тяжелее.

Скоро станет невозможно терпеть. Надо подумать о чем-то другом.

– А… Тома? – спросила она.

Эмманюэль вытерла слезы тыльной стороной ладони.

– Все еще в больнице… Судья говорил, что он выживет. Я даже не могу пойти навестить его! Я больше никогда его не увижу!