– Понятно, – сказала та, опустив глаза. Томка, улыбнувшись:

– Сергей Игнатьевич, если нет претендентки на роль верной и хозяйственной жены, прошу рассмотреть мою кандидатуру.

– А как же вечное искусство? – спросил перспективный муж гостью.

– Мне после Поленова да Саврасова там делать нечего. Буду, скуки ради, малевать полотна, глядишь, что-нибудь удастся. Искусство вечно, а жизнь человека предельно коротка. За свою жизнь человеку надо и самому что-то сотворить, и детей научить чему-то стоящему.

– Хорошо, Тома, – улыбнулся Сергей, – будешь первой в списке конкурсантов на роль, как ты сказала, верной и хозяйственной жены. Окна-двери вставлю, печь сварганю и, пожалуй, можно вселяться.

– Замётано!

Попив чаю, гости распрощались с хозяином, предварительно спросив его, поедет ли он с ними в Магочан? Если не поедет, то что ему привезти оттуда? Хозяин заказал две бутылки шампанского, две коньяка и тоже две водки.

– Во банкетулю закатим! – воскликнула Томка.

– Тамара Елизаровна, – спросила Юля, всматриваясь в Томку, – а если он и правда предложит вам стать его женой, вы согласитесь?

– Конечно, соглашусь. Только этого не случится. Это всё шуточки!

– Глухомань. Вьюга да волки.

– Романтика!

– Жизнь в стороне от настоящей жизни.

– Настоящая жизнь в дружбе с природой!

Сергей, нет-нет, да и останавливался на разговоре, казалось, шутливом, ни к чему не обязывающем.

«С хозяйкой определился, – размышлял он, внутренне улыбаясь. – И самое главное, дети уже есть. И не просто дети, а мальчик и девочка, сын и дочь! Вот радости будет в доме!» Вспомнилась своя семья – отец, мама, старший брат и сестра. Поначалу было хорошо и весело, потом брат погиб под гусеницами трактора. Хотел на ходу заскочить в кабину к трактористу, зацепился телогрейкой за палец гусеницы – и в одно мгновение его затянуло под многотонную громадину. Брат был любимый, с ним было легко и весело, кроме того, он был защитой. Кто бы из старших пацанов и хотел надавать тумаков, «загнуть салазки», да остерегался расплаты. С сестрой было проще. Она, как все девчонки, была хныкалкой и страшной ябедой. Эти её недостатки оставались до их расставания. Она всегда была недовольна братом. Жена? Жена была. «Была – и нет. Растаял след… Слетело с губ тепло», – вспомнились строки из какого-то стихотворения из журнала.

Анатолию в жизни не везло с детских лет. У всех детей как у детей, а у него как изгоя какого. На речке, где воробью по колено, он умудрился утонуть. Вытащил его уже без сознания соседский мальчишка на год младше его. Дома на него набросился баран и долго катал по земле, богато унавоженной. Да что там баран! Петух, родной петух Петька, которого Толя кормил с ладони почти каждый день, кому любовно наливал свежей водички, и тот гонялся за ним по двору, распушив хвост, надув зоб. Подросши на столько, что мог вполне работать на лошадке в колхозе, как это было со всеми другими мальчишками его лет, с ним такого не случилось. Самая смирная кобыла колхоза сбрасывала его со спины, как что-то ненужное и позорное. А когда он научился сидеть, не ёрзая своим костлявым задом по такому же костлявому хребту кобылы, она всё же умудрилась выразить своё презрение – укусила его за ногу. Её жеребёнок перенял по наследству неприязнь к неудавшемуся кавалеристу, он так и норовил лишний раз лягнуть своим острым копытцем как можно больнее.

Все болезни, какие только не заносил ветер в их края, присасывались к мальчишке тут же и накрепко, не выискивая других любителей поваляться в постели. С одной стороны, оно и хорошо: лежи себе, поплёвывая в потолок; и воды не надо таскать с речки для полива огорода, и телёнка не надо искать в поле под дождём, ничего не надо. На вопрос мамы: «Чего тебе хочется, сынок?» Отвечать тихим голосом: «Сладкого морсику со сладким пирожком». Будучи школьником, попадал на глаза директору с чужой сигаретой в руках, пока хозяин её отлучался на минутку и давал подержать её. Уже юношей ему не везло с девочками. У всех были подружки, его же, как чумного, обходили стороной. Пускай бы только обходили, они же фиг знает, что о нём говорили, какие только небылицы не придумывали! Совсем уж было ему повезло: заметил улыбку на веснушчатой физиономии Коркиной, как показалось, адресованной ему, и он подскочил к ней с каким-то придуманным второпях вопросом. Она брезгливо передёрнула острым плечиком и сказала, что от него колбасой воняет. Колбасой он вонять никак не мог уже потому, что не ел её с Рождества. Тогда отец заколол кабанчика, и мама наделала колбасок. Так когда это было!