Растерянно облизываю припухшие губы, моргая и не сразу понимая, о чем он.

– Душ? Да, следующая дверь, ключ там лежит, – киваю на железный подвесной шкафчик.

– Пошли? – Дамир поднимается с лавки.

– Вместе? – туплю я, краснея.

– Жень, ну, конечно, – ухмыляется Дамир, щуря повеселевшие глаза и забавляясь моему внезапному смущенному румянцу, – Давай, вставай.

Тянет меня с лавки, и я покорно поднимаюсь за ним.

***

От спорткомплекса мы отъезжаем ближе к десяти. Я не знаю, как так вышло, что машина моя осталась стоять на стоянке, а я сама сижу сейчас на переднем пассажирском сидении джипа Дамира. В голове пусто, тело растекается и ощущается ватно- тяжелым от полученной физической нагрузки и короткого оргазма в душевой. На улице собираются тучи, влажный ночной воздух пропитан озоном и особой духотой, которая бывает только перед сильным дождем, но в салоне автомобиля Дамира это все, конечно, не чувствуется. Здесь царит прохлада климат контроля, аромат кожаной обивки и дорогого пластика, и запах самого хозяина, терпкий, острый, оставляющий приятное чувство сладкой горечи на языке.

Я щелкаю ремнем безопасности пристегиваясь, и откидываюсь в кресле, приминая не до конца просушенные волосы, пока Дамир плавно выкручивает руль одной рукой, покидая парковку. Кошусь на его расслабленный четкий профиль. Облизываю губы в попытке сдержать улыбку при виде рассеченной брови. Ранение придает ему какой-то невероятно нахальный, мальчишеский вид, и я не представляю, как он так собирается о чем-то с серьезным видом обсуждать на переговорах.

И мне его не жалко – меня это веселит и еще что-то трепетно и жарко порхает внизу живота, чему я не могу найти четкого определения. Просто смотрю на него украдкой, впитывая образ и окончательно расслабляясь в кресле до состояния тающего желе.

– Жень, по поводу Александра твоего, – начинает вдруг без всяких прелюдий Дамир, когда тормозит на первом светофоре, – Не пойми неправильно, но я настаиваю, чтобы больше этих спаррингов не было.

Чувствую, как мгновенно каменеет спина, а ладони непроизвольно сжимаются. Одновременно с этим вспыхивает злость. Ну, ведь только что мне было так хорошо, а? Зачем он вообще рот открыл свой тоталитарный…

– Очень интересно. И как же ПРАВИЛЬНО я это должна понять? – слегка дрогнувшим голосом интересуюсь, – Тебе не кажется, что это что-то из абъюза – запрещать мне видеться с друзьями?

– Я не запрещаю тебе с ним видеться, – раздраженно поджимает губы Дамир, – Я прошу понять мою просьбу не видеться с ним наедине и тем более при этом трогать друг друга в контактном виде спорта. В компании там, в клубе, в баре, на Новый год, день рождения – в толпе…Пожалуйста, встречайтесь сколько влезет.

– Трогать друга друга…Боже…– бормочу я, проводя рукой по лицу, – Он вот тоже тебя потрогал, что-то не очень эротично у тебя бровь смотрится, Дам.

– Жень, просто услышь меня, да? – упрямо талдычит Керефов на одной ноте.

Шумно выдыхаю, закатывая глаза. Отворачиваюсь от Дамира, ставлю локоть на стеклоподъемник и слежу рассеянным взглядом, как первые робкие капли дождя разбиваются кляксами о тонированное стекло.

– Ладно…– недовольно бурчу себе под нос через минуту.

– Что?

– Я сказала "ладно", хорошо! – раздраженно повторяю громче. Раздраженно, потому что вижу, как Керефов при этом начинает самовлюбленно улыбаться, и мне хочется зарядить ему прямо по рассечённой брови.

– Но ты оставляешь меня без тренировок, – вместо этого обвинительно тычу пальцем Дамиру в плечо, – Это несправедливо вообще!

– Почему же без? – он вопросительно выгибает бровь и тут же, к моему злорадству, слегка кривится от боли, – У тебя есть я. Я для спарринга не подхожу?