Конечно, я понимаю, что их отношения, думаю, давным-давно перешли черту недоверия и прочей ерунды, учитывая то, какими крепкими и прочными они кажутся с первого взгляда. Но признаться честно, очень сложно представить себя на её месте. Это же насколько нужно верить человеку, чтобы безоговорочно защищать его невиновность. Может быть причина в том, что в моей жизни однозначно нет таких людей, к котором бы могла испытать такое искреннее, чистое и сильнейшее чувство веры.

Морозова больше не писала. Впрочем, как и я ей. К чему? О том, о чем мне хотелось ей рассказать, уже написано, а что делать дальше плана не имелось. Сразу стало как-то тревожно что-ли. Кто знает, что сейчас происходит между ними, и во что это выльется?

 Решение написать Ане далось отнюдь не легко. Но ещё сложнее было ходить с мыслью, что на моих глазах так жестоко поступают с человеческими чувствами, а я бездействую, хотя имею возможность помочь. «Возможность, которая мне совсем ничего не стоит» - повторяла себе каждый раз, пока искала Аню в соцсетях и в процессе, когда пальцы быстро и спутанно порхали над буквами смартфона.

Кто же знал, что я могу так сильно заблуждаться? Уж точно и подумать не могла, что этот ничего незначащий поступок запустит механизм событий в моей жизни на годы вперед. И о последствиях, которые грядут, узнала на следующий день, стоило лишь столкнуться с Холодовым посреди площадки. Буквально сразу ощутила, что освежающий воздух стал более спертым и перестал приносить удовольствие каждым вдохом. Дышать в целом стало сложнее, когда в фокус зрения попала надвигающаяся фигура Егора. Он выглядел злым. Таким, будто стоит его коснуться – все вокруг мгновенно взорвется и разлетится на тысячи кусочков, которые больше никогда не станут одним целым. Слишком устрашающе. И, видимо, так казалось не только мне, потому что ребята, находящиеся рядом и обычно тут же пожимающие Холодову руку, расспрашивая о том, как его дела, сейчас держались на расстоянии. Никто не решался даже выкрикнуть привычное «Привет, бро!». Тем самым напрягая обстановку, что вырисовалась в моей голове до максимального придела. Да нет, что там, выше придела. Намного выше.

12. 11

Тем временем Егор надвигался все ближе и ближе, а я сама не заметила, как перестала вдыхать новые порции воздуха. Так и застыла на одном месте, будто вкопанная, совершенно не понимая, чего ожидать от подступающего безумия. Никак иначе Егора сейчас нельзя назвать. Безумие в чистом виде – это невооруженным взглядом читалось в его карих глазах, плескающих сотни эмоций одновременно. Правда, в этой сотне эмоций ни единой позитивной не читалось, совершенно точно.

Тупость, к счастью, не моё второе имя, поэтому о том, что Аня поговорила с Егором после моего сообщения, даже гадать не приходится. Другой вопрос – к чему они пришли после этого разговора? И ещё один, самый волнующий, - знает ли он, что я автор этого «письма счастья»? Честно, когда решилась открыть Морозовой глаза на неверность Егора, даже подумать не могла о том, что будет, когда он узнает, кто приложил к этому руку. 

 Брови Холодова, сведенные на переносице, плотно сжатая линия губ и «ходящие» желваки точно не предвещали абсолютно ничего хорошего. Ну серьезно, не будет же он меня бить? По крайней мере, очень хочется надеяться на это. Уж точно никогда не слышала, что об Егоре ходят слухи о рукоприкладстве к девушкам. Надеюсь, и сейчас ничего подобного о нем говорить не начнут.

Я точно никогда не была трусихой. Да что там, в школе даже с легкостью могла поставить на место парней, донимающих меня или кого-то из подруг. Несколько раз участвовала в девичьих драках, потому что абсолютно на всё имела собственное мнение и не боялась его высказать. Такое, как известно, не всегда любят в обществе. Но сейчас откровенно осознавала, что против Холодова мне совершенно не стоит рассчитывать на собственные силы. В отличие от парней, с которыми мы находились в лагере, и с моими одноклассниками, Егор был крупнее. Да и благодаря его любви к занятиям спорту, его фигура обретала всё более четкий рельеф, отличаясь от подростково-худощявых фигур многих сверстников.