А пока девушки прошли через краснокирпичный второй корпус университета, пересекли широкий двор с мастерскими и лабораториями, обогнули дом спорта. Прямиком за семиэтажным первым корпусом (где работал Машкин отец) скромно притаился двухэтажный дом творчества, в простонародье клуб.

В клубе всегда было многолюдно. Там сутками репетировали ребята из театральной секции, до хрипа спорили над идеей очередного электронного журнала поэты, тусовались неугомонные кавээнщики. Поначалу Дора искренне считала КВН видом спорта («Они же соревнуются, значит, это спорт?» – наивно выспрашивала она Гошу, чем несказанно его веселила). Потом сходила на несколько игр и все равно осталась при своем мнении – спорт, только с юмором.

Ребята дожидались Ивановых в полном составе. Ленка о чем-то шепталась с Ирой, Кирилл пересказывал ребятам очередной фильм.

– Вот они, проснулись! – в притворном возмущении воскликнул Руслан, чем заслужил укоризненный взгляд от Тани. – Пошли.

– А мы разве не здесь будем? – удивилась Маша.

– Не, мы живем напротив. Сюда позвали, думали, заблудитесь, – весело ответила Ленка и повела маленький отряд вперед.

Следуя за ребятами, Дора даже позавидовала их дружбе. Вся компания знала друг друга буквально с песочницы. За исключением Лешки, они жили в одном дворе, вместе росли, учились в одной школе, поступили в один институт. Год-полтора разницы в возрасте никогда не становились преградой для совместных приключений.

– Куда мы? – Машка не любила неопределенность.

– К Жужелице, то есть Соньке Жужиновой, – охотно пояснил Гоша. – Помнишь, в Москве вы помогли освободить ее от химер. Она на четыре дня в Барск нагрянула на мамин юбилей, нас в гости позвала.

Дора украдкой посмотрела на Андрея, бывшего Сонькиного парня. Не сильно-то он ей рад. До их московской встречи Соколиный Нос еще надеялся на примирение с девушкой, но сейчас ее приезд тяготил его.

Соня жила в той же пятиэтажке, что Лена, Гоша и Руслан. Жужиновой досталась двухкомнатная квартира на четвертом этаже, в самом сердце Барска. Родители ютились где-то на окраине и после переезда дочери в столицу в центр города так и не перебрались.

Дом был ухоженный, облицован блестящей бледно-зеленой плиткой. Большие окна, широкие застекленные балконы вбирали в себя солнечный свет. Двор мигрантке тоже понравился: с волейбольной площадкой, крытой зоной для мамочек с детьми, качелями-каруселями. Разве что студентов много, но это скорее плюс. Доре самой не терпелось изведать веселой студенческой жизни. В школе ее ничего не держало.

Друзья поднялись по лестнице, позвонили в дверь. И в ту же секунду Дорофея замерла, оглушенная, дезориентированная нахлынувшей пустотой. Наваждение продлилось пару мгновений, но захватило ее всецело, вытянув воздух из легких, заставив испуганной рыбешкой открывать и закрывать рот. Машка рядом напряглась, Гоша усиленно вертел головой. Абсолютно невозможно, чтобы рядом была химера! Почудилось? Да бросьте, чтобы троим сразу? Неужели очередные шуточки Роберта? Ведь аномалия далеко.

Обитая коричневым дерматином дверь распахнулась. «Потом разберусь», – успокоила себя Дора и вошла вслед за ребятами. В квартире оказалось пустовато. Не от нехватки вещей – тех, наоборот, было в избытке. С многочисленных фото на стенах улыбались незнакомые люди. За стеклами высоких шкафов теснились книги и хрусталь. В напольных вазах собирали на себя пыль тряпичные и бумажные цветы. Вязаные салфетки снежинками упали на тумбочки, журнальные столики и даже на висящий на стенке старенький телевизор. Но вещи словно кричали: «Мы ненужные! Мы лишние!»