На практике же вся моя жизнь до поступления в Московскую духовную академию была наполнена разговорами о Боге. Инициаторами этих бесед были мои ищущие, а иногда и откровенно смеющиеся над верой товарищи. И я, как умела (скорее, как не умела), держала удар.

Особенно мне доставалось от одноклассника-интеллектуала, который любил смущать меня каверзными вопросами в стиле: «Может ли Бог создать камень, который Он не сможет поднять?» Пока он с победным видом наслаждался моей растерянностью, внутри меня накапливались тоска и чувство одиночества.

Однажды этих чувств накопилось так много, что я, обыкновенно краткая и сдержанная, без особой надежды на помощь рассказала на исповеди о своих горестях. Священник задумчиво выслушал меня и задал всего один вопрос: «Какая фамилия у твоего одноклассника?» А услышав мой ответ, улыбнулся: «Похожий почерк. Я учился в школе с его папой».

Всего одна фраза. Но какое же утешение она подарила моей неуверенной детской душе. Неужели над батюшкой – таким взрослым и мудрым – когда-то могли смеяться? Неужели тот мальчик, каким он был, смог вырасти в такого уверенного взрослого? Неужели я тоже однажды смогу расправить плечи, не получая в спину смешки о своей вере?..

Всего одна фраза. Но она превратила меня из неуклюжей одинокой девочки в преемницу Истины.

Спасибо, Господи, за слова, которыми Ты утешаешь нас друг через друга.

Давай поиграем в ассоциации? Я скажу тебе слово: «Литература». О чём ты подумаешь?

Может быть, о Пушкине, который «наше всё». А может быть, о русской поэзии серебряного века – противоречивой и надломленной. А почему, собственно, обязательно о русской? Мало, что ли, на свете других стран? Гомер и Гёте, Данте и Диккенс, Шекспир и Шекли, Ремарк и Роулинг – называй любое имя и будешь прав. Потому что наверняка про литературу можно сказать только одно – она разная. И если кто-нибудь скажет: «Неправильно, литература должна ассоциироваться со школьным кабинетом на третьем этаже», – ты сможешь вполне резонно ответить: «Сударь, при всём уважении, это – ваше частное мнение».

А теперь я скажу тебе слово: «Христианство». О чём ты подумаешь?

Может быть, о его богатейшем культурном наследии – пении и иконах. А может быть, о его святых. Может быть, о страстях, а может, о добродетелях. А может быть, ты, оказавшись в меньшинстве, подумаешь о Христе. Полуразрушенные храмы русского севера или римские катакомбы, украшенные драгоценными камнями потиры или изданные на дешёвой бумаге Евангелия, заповеди и таинства – это тоже христианство. Такое разное и многоликое. Способное утешить и малограмотную старушку, и интеллигентного учёного.

Что бы ты ни сказал, ты будешь прав. Ведь не бывает неправильных ассоциаций.

Просто если бы нас подслушивал спрятавшийся за дверью психолог (нет-нет, не переживай, я никого не приглашала, это так, фантазия), то он бы сказал, что твои ассоциации – в первую очередь не о христианстве, а о тебе самом. Такие уж психологи люди – вечно что-нибудь говорят…

Целомудрие до отношений – это собирание костра.

Это время, когда ты, полный радостного интереса к удивительному миру вокруг, накапливаешь жизненный опыт. Соединяя веточки открытий, ты вьёшь свой внутренний мир. Осторожно выбираешь прутики, чтобы не вплести в свою душу гнилые. Ведь когда в твоём костре гнилое или пластмассовое, то бывает режущий глаза дым.

Идя по увлекательной дороге самопознания, ты открываешь в себе силу своего пола. Ты замираешь, любуясь на свою спящую мужественность или женственность. Благодаришь Бога за то, что она – такая удивительная и прекрасная – в тебе есть. Укрываешь её махровым одеялом, чтобы не тревожить хрупкий сон. Ведь огонь – это не ручной котёнок, с которым можно поиграть.