– Болезнь Торкинсона. Потеря чувствительности при сохранении двигательной активности. Мне противопоказано ходить, потому что могу не рассчитать силу нажима и сломать ноги. Представляете, как уникален наш мир, что придумал такое?

У меня было иное слово. Не уникален, а жесток. Передо мной симпатичный старик, на вид всего лет девяносто, может чуть больше. Такие только выходят на заслуженную пенсию и начинают жить: путешествовать, заниматься садом и спортом, иногда уезжают на плантации, чтобы быть поближе к природе, переселяются в зеленый дистрикт… Но передо мной и измученный жизнью, поседевший человек, чье лицо покрыто желтоватыми пятнами, чьи костяшки пальцев размером с виноградину, и который постоянно испытывает боль. Пластырь с обезболивающим, который реагирует на уровень боли и автоматически впрыскивает в кровь препарат, тому доказательство. Хуже всего, что болезнь ласково тебя убивает, поднимаясь снизу вверх. Сначала теряется чувствительность пальцев, стопы, голени и так далее. Затем перестаешь чувствовать, что сходил в туалет, но ходишь исправно. Смерть наступает неожиданно, когда бесчувственность касается головного мозга. Болезнь Торкинсона называют улыбчивым убийцей, потому что при последнем выдохе губы больного непроизвольно растягиваются. Увы, но лекарство так и не открыто, а искристые способны лишь облегчить проявление симптомов и продлить жизнь таких пациентов. Именно этим мы здесь и занимаемся: продлеваем жизнь наших подопечных и стараемся сделать ее чуточку лучше.

– Мне кажется, что наш мир жесток, фет Сайонелл. Раз в нем существуют болезни, подобные вашей.

– Я хотя бы могу поговорить с хорошенькое девушкой. В отличие от него, – он посмотрел на соседа. Сосед смотрел на потолок. Три последних недели.

– Давайте так. Вы осторожненько повернетесь на бочок, а я все сделаю, ага?

– Или вы можете проводить меня до ванной комнаты, убедившись, что я не переломаюсь по дороге. Это будет почти свидание!

Отказать такому мужчине не представлялось возможным! Он подкупил меня с первого взгляда. Веселый, обаятельный, несгибаемый. Знает, что ему осталось жить от силы недели полторы, тем не менее, не унывает. Нельзя привязываться к пациентам, но васильковые глаза фета Сайонелла уже запали мне в душу. Вот как-то так сразу! Необъяснимо!

Я помогла мужчине опереться о меня и довела до ванной комнаты, расположенной прямо в комфортабельных апартаментах.

– Любите погорячей? – поинтересовалась, настраивая воду.

– Я уже не в том возрасте, дорогая, – пошутил он. – Как тебя зовут?

– Ландрин. Можно просто Ланни.

Помогла ему устроиться на биде, сконструированном как раз для помывки таких вот больных и получила изумленный взгляд:

– Ландрин?

– А что вас удивило? – сделала теплую воду и принялась намыливать мочалку, но фет Сайонелл мотнул головой и попросил меня отвернуться.

– У вас редкое имя. Но ведь Ландрин – не полное, я прав? – произнес он после долгого молчания. Резко развернулась, наплевав на правила приличия, но фет уже закончил мыться и внимательно рассматривал меня.

– Мы знакомы?

– Исключительно по планшету.

Я расслабилась. Действительно. Все пациенты, при заказе услуг, могут зайти в раздел обслуживающего персонала и посмотреть общую информацию обо всех, кто имеет доступ к их… Скажем так, трудам жизнедеятельности.

– Ландрин Флер Аллевойская, – он поднялся и, опершись на мое плечо одной рукой, дошел до раковины, вымыл руки. – Поможете мне одеться для прогулки? У меня к вам деловое предложение.

– Деловое предложение? – я улыбнулась, полагая, что дедушка несколько не в себе. Тем не менее, как учила Лоби, если у кого-то из пациентов едет крыша – со всем соглашаемся и нажимаем красную кнопочку во внутреннем кармане халата. Нажимать на красную кнопку я не спешила, но улыбаться и соглашаться начала.