Крепость изнутри была просто потрясающа: я подошел к стенке и постучал по ней кулачком. Вся из черного металла чудовищной толщины и, наверняка, прочности. Простор залов вызывал головокружение. Пол выложен большой неровной желтой плиткой. Это при движении слегка рассеивало мое зрение, и вкупе с остальными факторами заставляло свалиться с такой силой, чтоб череп размозжился прямо об этот прекрасный пол. Но я держался непоколебимо.

Посередине и по бокам зала располагались черные металлические спиралевидные лестницы, уводящие высоко вверх, на следующие ярусы. На каждом из них, наверняка, были свои комнаты, кабинеты и прочее. Дух захватило от примитивного величия. Снаружи я успел заметить, что эта махина размером с высотный дом, понемногу сужающийся кверху. И, как уже было мечено моим небрежным взором, крепость имела несколько отростков. В общем, выглядело внушительно и зловеще. Полагаю, на то и был расчет.

Порадовал легкий сквознячок, ибо на улице было жарковато. Презираю жару и солнце, вечно пытающееся меня спалить и ослепить, дабы я не узрел истины.

Вместо скамеек просторные ступени в стенах. Я присел, чтобы впитать дух этого места. Мимо меня прошло несколько солдат, вроде тех, что видел давеча. Таких же серокожих. Здесь таких много. Они бросили скупые, ничего не выражающие взгляды на меня. Это понятно: у каждого из этих крепышей по сабле, они в броне из какой-то спрессованной кожи с металлическими накладками, а я, худой и раненный, сижу с перевязанным тряпкой плечом, которое еще и втихаря ныло.

Только я собрался поискать туалет, как меня подхватила под руки пара солдат и потащила.

Как оказалось, совсем поблизости располагалась камера для допросов – проще говоря – пыток. Когда отварилась дверь из темного дерева с приличными люфтами повсюду, я узрел скромный грубый деревянный стул и следы крови на нем, полу и стенах. Запахи заставляли напрячься и одновременно вызывали желание сходить в туалет еще больше. Сразу все стало ясно.

Меня привязали к стулу, любезно освободив от штанов, и я увидел серого мужика уже в другой, божественно, или, скорее, дьявольски прекрасной броне. Видимо, из сплава того же черного металла и еще чего-то. Мне уже было почти все равно на то, что все эти черти серые, как будто пеплом измазанные; я просто обалдел от его брони. Она почти нагло сворована откуда-то из картотеки моих старых паттернов: в черном, как нефть металле в сантиметр этак толщиной, время от времени переливались желтые с красным оттенки красок, а, быть может, чего-то более совершенного. Воплощение войны, насилия, убийства, разрушения и капельки удовольствия. Он явно был выше званием.

Но даже все это полнейшая чепуха, по сравнению с тем, что случилось позже. Он умел говорить телепатически. Его речь вгрызалась в мозг, пытаясь найти путь в неподготовленный и приземленный разум. Я слегка расслабился, чтобы не стало больно. И первое, что он спросил:

– Кто еще с тобой?

К сожалению и к бессмыслию, солдат слева разрезал мне живот ножом и стал давить на рану. Я вскрикнул, но рот закрыли вонючей лапой.

«Ребята такие нетерпеливые! Чтоб вы сдохли!».

Сразу же последовал другой еле слышный вопрос:

– Зачем пришел?

Солдат уже готовился порезать меня, и я вскрикнул:

– Что… вы… хотите?! – под конец последнего слова у меня потекли слезы.

Они секунд десять стояли в ступоре, пока капитан не приказал подрезать меня еще.

Здесь я выстоял неплохо, даже не сразу поняв, где режут. Такое порой бывает, но продолжается недолго.

– Видел еще кого-нибудь из своих? – спросил офицер.

– Я один раз скажу, раз и навсегда: вы все глупцы, потому что пытаете не того, кого надо!.. Я сюда пришел, чтобы либо жить нормальной жизнью! Либо мгновенно умереть! – Злоба так и сочилась из моих слов, а слюна долетала до его ног, однако, была и позорная дрожь в своем голосе.