– А какой у меня дар? – ловко орудуя ножом, переспросила Татьяна.

– Будущее, я полагаю, видеть будешь. Ты же об этом всю жизнь мечтала.

Татьяна кивнула и застыла с полуочищенной картофелиной в одной руке и ножом в другой.

– А Варя? – дрожащим голосом спросила она.

– А Варенька ведуньей, ведьмой станет, как я. Я ей, и силу свою передам, и знания. И уйду по-тихому. Это моё предначертание, судьба. Как и её. И этого не изменить.

– А если я против буду, что бы дочь ведьмой становилась.

Света пристально посмотрела на неё.

– Скажу честно, хоть и нелегко мне это говорить. Варя погибнет, как только ей исполнится двадцать один год. Погибнет от руки такой же ведьмы, но сильной и обученной. Среди ведьм нет согласия. И каждая должна уметь постоять за себя. Уметь защитить, и себя, и своих близких. И не только от ведьм. Коварства и злобы людской никто не отменял. Или ты не встречалась с этим?

Татьяна опустила глаза и снова заработала ножом.

Но вот, снова подняла глаза от картошки – но ведь никто не узнает, что Варя ведьма, да и сама она знать не будет. Если мы не скажем.

– Уже знают, ведают, на то они и ведьмы. Есть я, есть внучка, единственная, кстати. А значит, потомственная ведунья. Я же и сама недавно ею стала, как только боги помогли остаться в этом мире. Они же и знания дали, а силу источник. Вот потому и сидим тут с отцом, ждём, пока я с силой своей научусь управляться. Сюда им вход закрыт, Николаем и Григорием. Ну и я, кое-что, уже могу. И они знают об этом.

В это время снаружи раздался скрипучий, но настойчивый голос – «кур-у-уух, ру-уух» – и нетерпеливо застучало по двери.

Света протиснулась между печью и Татьяной, с ведром в ногах. И со словами – вернулся, родной – открыла дверь. В избушку влетел чёрный, как смоль, ворон.

– Кра-аахх – проскрежетал он и сел, застывшей от неожиданности Татьяне, на плечо. Оглядел её, подёргал за волосы, за ухо и перепрыгнул на полку над топчаном. Помостился там, с полминуты, и прикрыв глаза-чёрные бусины, замер, довольно вздохнув.

Татьяна перевела восторженный взгляд на Светлану.

– Крикун это наш, вернее мой. Ведьмины глаза и уши. Ну и слуга верный – ответила та и, протянув руку, ласково погладила птицу. Тот невнятно хрыкнул и вовсе распластался по полке, свесив одно крыло.

– Могу поспорить, что сейчас прибежит, или отец, или Валера. Что-то потеряют. Не может Крикун, пролететь мимо, не сперев чего-нибудь у них. Правда прячет всегда в одно и то же место, под стреху слева.

И как отголосок её слов в дом заглянул Валера – прилетел… понятно… – бросил он взгляд на полку – ключи спёр от снегохода, зараза – проворчал он и скрылся за дверью.

Татьяна хихикнула.

После завтрака, заклевавшую носом Варю уложили спать. И что бы ей не мешать, Света с Татьяной пошли на улицу. И подышать, и помочь мужчинам.

Отец с сыном топорами ошкуривали брёвна на пристрой. И женщины принялись собирать кору и сучья, стаскивая вёдрами в одну горку на краю поляны. С противоположной стороны, красовалась каменная сосна, в два обхвата толщиной.

Татьяна, заметив её, подошла, потрогала.

– Это, что, камень? – спросила она у Светланы.

– Ага – кивнула та – моя работа. С тоски заклятием запустила. Гриша, потом долго ругался. Сейчас такими заклятиями не кидаюсь, в основном теми, что не носят вреда лесу. Но иногда срываюсь. Вон, кусты просекой выжгла. А там – показала она на почерневшие стволы, смертельным шибанула. Заклятие отец снял, а оживить не получилось. Весной новую поросль посажу. Иначе, Григорий, житья не даст. Но тренироваться-то надо, а негде, лес везде и живность. А я, как назло, завожусь через пять минут, а потом остановиться не могу. Если бы не отец, всё бы тут разнесла давно.