– Ага, убил. Чтоб потом сразу сесть на двадцать лет за тройное… – и, видя, что глаза девушки стали просто огромными от ужаса, быстро добавил: – Нет, конечно, они дышат, разве не видно? Вон кто-то даже шевелится. А вообще вам следует поскорее… валить отсюда, не то набегут любопытные. Лично мне не хочется в отделение. Так что прощайте!

   Он развернулся и даже сделал шаг. Но тут же почувствовал, как в руку вцепились прохладные пальцы.

– Постойте, э-э, как вас там! Мы же не можем этих вот так бросить!

– «Мы» – не можем. «Я» – могу.

– И вам совершенно наплевать?

– На что?

– Не «на что», а «на кого»! Им, может быть, помощь нужна!

   «Рыцарь», коим поначалу оказался спаситель в глазах Киры, начал раздражаться.

– Послушай, девочка, если тебе так хочется позаботиться об этих ублюдках – вперед. Я в санитары не нанимался, – и он развернулся, собираясь продолжить путь.

– Ну постойте же! Ну неужели же вам настолько все равно?!

   Он замер на месте. Кира, радуясь тому, что смогла пробудить в черствой душе нотки сочувствия, тут же принялась лихорадочно рыться в сумке – искать мобильный телефон.

– Не это ли ищете, девушка? – с полунасмешкой спаситель уже протягивал ей мобильник.

   Она машинально схватила его и чуть не заревела в голос: по дисплею растекалось красивое разноцветное пятно.

– Это… это что?! Вот черт!

– Ну как, нравится? Они вам телефон бьют, лапают, оскорбляют, а вы им еще и «Скорую» вызываете. Максимум на что я согласен – «неотложка» из дурдома. Для всех четверых! – он фыркнул, дернул плечом и все-таки направился в сторону. Кира, помешкав, бросилась за ним.

– Эй, постойте!

   Парень не оборачивался.

– Ну погодите же! Как вас зовут хоть? Ну я же вам даже спасибо не сказала!

   Он уходил быстрым шагом, и Кире стало ясно, что она его не догонит.

– Ну, спасибо!

   И откуда-то из темноты донеслось:

– Не за что.

***

   Расслабился, блин. Хотел тупо посидеть на скамеечке, поглазеть на народ. Девчонками полюбоваться. И снова приходится вмешиваться…

 Тогда им тоже пришлось вмешаться, иначе женщине несдобровать. Могли бы пройти мимо? Кирилл смог бы, наверное. А вот Толька – нет.

   Толька – ярый защитник слабых и униженных.

   Толька – красавец, умница, надежда родителей, гордость школы.

   Толька – любимчик девчонок.

   Толька – лучший. Лучший друг…

 Кирилл скрипнул зубами от бессильной злобы, вдруг огнем всколыхнувшейся в груди. Сглотнул ком в горле, зажмурился, сгоняя закипавшие на глазах слезы. Нет, он никогда, никогда не сможет вспоминать о друге спокойно, безэмоционально…

***

   Кира сидела в любимом кресле у окна, распахнутого настежь, на коленях лежала раскрытая книга. В данный момент она перечитывала «Белого Клыка» в оригинале.

   Уютно устроившись, забравшись с ногами в кресло, она пыталась вникнуть в то, что было написано в книге. Но мысли все равно перескакивали, перескакивали…

   Воспоминания дарили спокойный голос, сильные руки, уверенное лицо. Черные брови, темные глаза, короткие вьющиеся волосы, тонкие губы с резко очерченной линией. И тонкий нос – так не вязавшийся с волевым подбородком…

   Глаза… в них не было огня. Кира явственно увидела в них усталость, хотя на вид этому молодому человеку нельзя было дать больше двадцати пяти лет.

   «Наверное, ему уже однозначно больше двадцати трех, – решила она, закрывая книгу с закладкой, – институт точно закончил. Может быть, работает где-то. Только в глазах непонятное выражение застыло. Они какие-то безжизненные, что ли».

   Отложив книгу, Кира встала и, взяв с полочки папку для рисования, задумчиво перебрала свои карандаши.