О чем я там? А, оазисы на шоссе, да. Так вот: в теплую погоду они служат недолгим кровом для перегретых двигателей автомобилей и людских мозгов. Каждые двести метров на шоссе 97 стоят указатели ПОЖАЛУЙСТА, НЕ СОРИТЕ, ДАВАЙТЕ УВАЖАТЬ ДРУГ ДРУГА, и в тенях этих знаков любят пережидать жару птицы и дикие кошки. А вот когда пройдет дождь и становится мокро, а ветви тополей переваривают солнечные лучи в пищеводе-фотосинтезе, а если шоссе еще не приехали ремонтировать от ям, полных воды, потому что все сидят в обнимку у моря или пьют в одном из баров, случаются…

– Твою мать! ДА КАК ЭТО ВОЗМОЖНО-ТО!

Пежо 307 цвета застреленного в июле зайца промчался мимо, выдохнув в них бензиновой отрыжкой и грязными брызгами. Слишком знакомый Пежо.

– Он что, специально выжидал, что ли?!

– Любимый, не кричи, пожалуйста. Ну не услышал.

– Не услышал?! Окей. А ты? ТЫ тоже не услышала, что он едет?

– Я… Да, тоже.

– Что за ХРЕНЬ!

Алексу было плевать на испачканную одежду и присосавшиеся к телу беззубые рты грязевых брызг. На что ему было не плевать – так это на подлость и абсурдность ситуации. Машин нет, в воздухе тишина, а они идут вдвоем и не слышат, как из-за НЕЗНАЧИТЕЛЬНОГО поворота выскакивает чертов Пежо, проезжает мимо них, и заднее колесо КАК БУДТО САМО виляет в сторону и попадает в колдобину, в которой уже созрел прохладный мутный снаряд, только-только начинающий теплеть от нагретого за день асфальта.

– ЭТО ЖЕ НАЙДЖЕЛ! ВОТ СУЧЬЯ ЖОПА! Что за приколы?!

Лен нахмурилась.

– Может, это он следил?

– Не думаю. Ему, по-моему, вообще пофиг на все. Но знаешь, не нравится мне это. Слишком странная цепь обстоятельств. Они настолько случайны, что неслучайны. Так не бывает.

– По-моему, дождик ты объяснил просто прекрасно, – с совсем малюсенькой толикой насмешки сказала Лен.

– Я пытался занять позицию рационалиста. Которую только что пошатнули. Потому что я НЕ ХОТЕЛ, чтобы меня облили. Ты, думаю, тоже. Неужели найдется человек, который хотел, чтобы нас окатили грязью ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННО? С Найджела спроса никакого – он и так шизанутый, ему до людей и нет дела.

И пока Алекс раздумывал, почему весь мир против него и с такими нелепыми и дурацкими ситуациями ему только и уготовано, что пребывать неудачником, в голове Лен робким мышонком все-таки промелькнула мысль: кто-то хотел, чтоб нас облили.

Промелькнула – и скрылась в норке, только хвост скользнул по полу.

– Еще и эта чертова туча!

Лен тоже смотрела на нее. И пусть с такого расстояния ничего не разобрать, но она летала и видела.

Нет, любимый, никакая это не туча.

-8-

19 мая, среда

Балахоны – это круто. Это как будто ты и маг, и убийца, и в рубашке, которую надевают под доспехи. Ну и капюшон-подшлемник. А броню, типа, можно выдумать, уж с этим проблем никаких. Правда, при его 80 кг и росте в 163 см комплекция позволяет быть только магом. Или толстым крадущимся убийцей. Но хрустящие под туристическими ботинками ветки громко оспаривали такое предположение. Ну и ок, магом – значит, магом. А еще лучше – друидом. Барти Уоррен – звучит довольно неплохо. Если, например, поменять БАРТИ на БАРТИУСА, то вообще крутяк. Сразу +10 к репутации и +15 к урону от заклинаний магии природы.

Прямо скажем тучноватая комплекция не мешала Барти ловко залазать на огромный тополь, прозванный им, как друидом, Сторожем, который будто приподнимался на цыпочках и глядел поверх густых крон деревьев Жуткого леса, наблюдая, все ли хорошо и спокойно, пока Барти в школе или делает домашнюю работу. Ведь кто-то же должен присматривать за лесом – его обителью, местом, куда Барти заскакивает после школы, чтобы и прочитать тот или иной параграф, и перекусить купленным по пути в гипермаркете «Мы с вами» излюбленными прохладными онигири, и погрузиться в новенький фэнтези-роман, и, наконец, снова вернуться к РУЛБУКУ – своду правил по разрабатываемой им настолке.