Роману договорил, с обожанием уставился на изумруд и принялся его легонько поглаживать, словно любимого котенка.

– И все это ради какого-то камня? – удивилась орка.

– Ты не понимаешь! У меня вышло то, чего не удавалось ни одному вору на протяжении многих лет! Я войду в историю как первый, кто сумел украсть Степной изумруд! – с жаром проговорил Роману. – Я опроверг легенду, которая гласила, что это невозможно!

Не зная, что на это ответить, мы просто замолчали. Нам ничего не оставалось, как наблюдать за Лисом, который с безумным блеском в глазах ласкал изумруд, что-то тихонько нашептывая.

Два месяца мы болтались в море, и скажу прямо: это было не самое лучшее время в моей жизни. Перед приходом в Юмерион мне показалось, что я смогла справиться с морской болезнью. Ничего подобного: после выхода из порта все повторилось. Даже в тихую погоду я мучилась от тошноты. За время плавания «Хромая Мери» дважды попадала в шторм, что стало жесточайшим испытанием для моего желудка. Но ко всему можно привыкнуть, и во второй половине путешествия мне все же немного полегчало.

Все дни плавания были похожи друг на друга, различаясь только силой качки. Команда нас побаивалась, и Лэю ничего не оставалось, кроме как проводить время за чтением книг – старой, по стихийному волшебству, и новой, эльфийской, по магии листвы.

Я с самого начала не стремилась к общению с моряками, одиночество меня не тяготило. Поэтому с удовольствием целыми днями занималась бы тренировками по состоянию раш-и. Но мой ушастый приятель рассудил иначе. Любознательному эльфу очень хотелось узнать, что написано в орочьем свитке. Поэтому Лэй донимал меня просьбами перевести старинную грамоту на всеобщий.

Чтение никогда не увлекало меня, а уж разбирать шаманские каракули подавно не хотелось.

– Ты пойми, – пыталась я объяснить, – орочья письменность очень отличается от любой другой.

– Да уж вижу, – кивал друг, отчего длинные уши упрямо подрагивали. – Такие смешные закорючки!

Я предприняла еще одну попытку достучаться до настырного создания:

– Дело не в том, что они смешные. Орки пишут не так, как эльфы, допустим. Вот у вас есть буквы, из них складываются слова, правильно?

– Ну да.

– А у нас знаковое письмо. Есть множество значков, каждый из которых обозначает слово.

– Свой значок на каждое слово? – поразился ушастик. – Даже не знаю, что и подумать: то ли у орков очень богатая письменность, то ли очень бедный словарный запас…

Не реагируя на колкость, я продолжила объяснения:

– Например, возьмем это предложение из свитка, видишь? Косые черточки означают конец фразы. Здесь три слова.

– Так читай уже, не томи!

– Первый значок означает слово сидеть, второй – собака, третий – огонь.

Эльф вытаращил глаза, так что его удивленная физиономия напомнила мне морду енота:

– Сидит собака в огне? Что за бред?

– А сейчас начинается самое сложное. В нашей письменности нет никаких указаний на то, как надо читать знаки. «Сидеть» может читаться и как «сидит», и как «сесть», и в любом другом варианте.

– Как же вы разбираетесь?

– Обычно если знак, указывающий на действие, стоит на первом месте, он читается как указание. Скорее всего это «посади».

– Посади собаку в огонь? Замечательно! – фыркнул эльф. – Видимо, я приобрел старинную кулинарную книгу орков, а в ней есть рецепт запекания собаки. Или, может, это описание древних ритуалов? Жертвоприношение несчастного пса кровожадным орочьим богам?

– Не болтай ерунды! Мы не едим собак и не приносим их в жертву! Собака и лошадь – друзья орка!

– Ладно, – махнул рукой Лэй. – Переводи дальше.

– Посади лошадь в огонь… А может, огонь в лошадь? Омой кулак в крови…