Я слушаю этот короткий разговор и не могу поверить своим ушам. Император здесь и зол на магиков за то, что те допрашивали нас с Каном? И теперь его подручные отвезут нас в Скоррде. Значит – пытки закончены? Не будет больше ежедневной боли, не будет пожирающего силы холода и темноты крохотной каморки? Не будет покрытых узорами врат и страха за беловолосого?

Или я окончательно сошла с ума, и избавление от мук мне только чудится? Нет, нельзя поддаваться сомнениям, нельзя, нельзя…

Я мысленно твержу себе это «нельзя», а из горла вырывается несдерживаемое рыдание, и слёзы с новой силой текут из глаз, но теперь это слёзы радости, а не злости, потому что я не просто запрещаю себе усомниться в реальности происходящего. Я и впрямь верю, что чудо всё-таки произошло.

Нас вырвали из рук магистра.

***

В карете, пусть даже у неё забраны решётками окна, а внутреннее убранство более чем аскетично, гораздо уютнее, чем в каморке под Башней Абсолюта, где, как выяснилось, я провела более полугода. И намного теплее, потому как сопровождающие нас стражники тщательно следят, чтоб угли в небольшой жаровне, установленной внутри, не потухли.

Кан, свернувшись клубочком, дремлет напротив, вжавшись в противоположный от жаровни угол – у него теперь вообще очень неприязненное отношение к огню. Я стараюсь не смотреть на него – лицо беловолосого представляет собою кошмарное месиво струпьев, ожогов и ран, под ввалившимися глазами тёмные круги, и не понять, синяки это или признак измученности. Впрочем, сама я выгляжу не лучше – последствия ежедневных «бесед» с магистром Башни Абсолюта за один раз не залечить. Личный лекарь императора, непрерывно ругаясь на приданного ему в помощь Линота, кое-как справился с многочисленными переломами (а кости нам с беловолосым обычно ломали в самом начале допроса, так сказать, для разогрева) и, едва стоя на ногах от усталости, заявил, что в ближайшие дни вообще ничем не сможет больше помочь, поскольку истратил все свои силы и нуждается в незамедлительном отдыхе для их восстановления.

В отличие от беловолосого, я стараюсь сидеть поближе к жаровне и всё равно никак не могу согреться. Не помогают ни шерстяное одеяло, ни сухая одежда. Ещё я не понимаю, как у мага, на котором нет ни одного живого места, получается так долго находиться в одной позе – я вот, кряхтя, будто древняя старуха, чертыхаясь и постанывая, постоянно верчусь.

За занавешенными чёрными шторками окнами белеет снег. Над ним нависает хмурое небо, и под рассеянным светом скрытого облаками солнца снег сверкает подобно алмазу. Мне всё время хочется отдёрнуть шторки и прилипнуть носом к окну, впитывая глазами это драгоценное сияние, знаменующее собою пусть не свободу, но хотя бы конец мучений. Я сдерживаю этот порыв – глаза мои, привыкшие к мраку подземелья, от этого сияния взрываются болью и слезятся. Но, когда карета подпрыгивает на ухабах, шторки вздрагивают, и дневной свет всё равно проникает внутрь, я не отвожу взгляда.

Вместе со сквозняками, просачивающимися сквозь щели, до меня доносятся бряцанье оружия, перестук копыт и голоса окруживших карету стражников. Их не меньше сотни – более чем внушительное охранение для двух измученных пытками магов, чьи шеи так и украшают обручи, блокирующие любое чародейство. Мы по-прежнему пленники, несмотря на то что относятся к нам теперь более чем бережно. Просто сменился тюремщик.

Всю дорогу я думаю только об одном – как вышло, что император решил вызволить нас из башенных застенков? Кажется, он говорил что-то о купце, что просил за нас – не тот ли это знакомец, вместе с нами прорывавшийся из Альтара в Империю? Наверняка он, больше-то ведь некому. Но вот что заставило повелителя большей части Закатных земель лично прибыть в Кхарр? Ведь достаточно было прислать за нами всё ту же сотню стражников да нескольких магиков из тех, что служат лично императору и не имеют никакого отношения к Башням окромя грамоты на чародейство. Ах да, ещё там было что-то о предательстве. И связано оно, похоже, с пресловутым Абсолютом, ведь неспроста же Вельх, закованный в колодки, отбивает свою задницу в холодной, продуваемой всеми ветрами телеге, в то время как нас, бывших его пленников, везут туда же хоть и под охраной, но в относительном комфорте?