Конечно друзей можно понять, они воспитывались в семьях с отцами, им было у кого учиться мужикастости. Один я не фартовый в этом плане, отец родной – почил, ни один отчим долго не задерживался, крёстный отец – гандон ( Это долгая история.), духовный наставник – чуть лучше чем крёстный отец, но тоже гандон. ( Эта история еще дольше.)

Настроение упало ниже плинтуса. Я облокотился о спинку стула, посмотрел на телевизор и увидел в нём вертолётную съёмку БИЦ. Телек работал без звука, а бегущую строку было не разглядеть. Мне стало до жути интересно, что какой-то метеорит, который не исследуют уже лет двадцать, внезапно появляется в новостном выпуске. С чего бы это?

После кафэшки мы отправились вместе в универ, доложить ректору о победе. Так сказать, намекнули, мол, наша часть сделки выполнена, теперь дело за вами. Он в свою очередь многозначительно моргнул. После этого разошлись. Максим с Васей в одну сторону, так как им было по пути, а я до трамвайной остановки.

Ждал трамвай и думал о Багровельском метеорите. Ехал домой и поглядывая в окно вспоминал Пятри. Шел до подъезда размышляя о выпуске новостей. Поднимаясь на этаж, стоя в душе и за ужином – всё время я думал только о нём. Мысли об этом буквально поглотили мой разум.

Валяясь на диване у телевизора ждал вечернего выпуска программы новостей.

Сначала что-то рассказали о протестах в старой доброй Европе, там какие-то пидарасы подожгли мясной цех. Потом повествовали про Пакистан и ввод-вывод войск, словно это не люди а цифры в Excel. Затем выпуск про пятерых белых парней и одной темнокожей девушки, которые пропали без вести где в горах Непала.

Император Вова выступил с обращением. Говорил про среднюю продолжительность жизни, мол его сильно ебёт, что мы долго живём, поэтому пенсии вы не увидите, но налоги, суки, платить будете. За всё; за воду, за отопление, за электричество, за водосток, за мусор, за доблестную полицию – мэйстеров порядка и хранителей закона, за мусоровывоз, за газ, за телевизор, за телефон, за скважину, за теплицу. А также подоходный, транспортный и какой-то новый налог на воздух, мол, авиа-лес-охрана тушит пожары в лесу, а лес- чистит воздух от углекислого газа, а человек – такая тварь, что дыша, вдыхает кислород, за который не платит нихуя государству, а выдыхает; кто бы мог подумать; тот самый углекислый газ. Ах да, и налог на роскошь, но вас это едва-ли касается.

Потом полчаса рассказывали о погибшем в Ираке солдате, который занял больше эфирного времени, чем мирные жители, ради которых он и погиб.

Секунд двадцать уделили сиротам и погибшей под завалами семье. Вспомнили какие-то теракты. Обхуисосили Украину. Двадцать пять раз показали рекламу прокладок, как доказательство, что феминизм где-то рядом.

И вот, наконец-то, Багровель.

Телеведущий: «По неизвестным обстоятельствам, в бывшем Багровельском исследовательском центре, примерно в 6:15 по московскому времени, произошёл взрыв».

И больше ничего в выпуске не рассказали.

Сказать, что я был в тот момент расстроен – значит, ничего не сказать. Расстроен не потому-что новости не оправдали ожидание, как раз-таки наоборот; весть о взрыве будоражила воображение. Меня расстроило то, что новости о таком событии уложились в десять секунд. О налогах и погибшем солдате рассказывали час. А о инвалидах, сиротах, стариках, беременных малолетках, бедности, продажных полицейских, хирургах-мясниках, депутатах-педофилах, кстати из-за которых и появляются беременные малолетки-инвалиды, рассказали за пять минут.

Но это еще цветочки, вот скоро правительство скупит все частные телеканалы и тогда начнётся «настоящая пропаганда». Ведь только задумайтесь, что будет, если перестать показывать «плохие» новости? В один момент убрать с телевидения выпуски про преступность, взятки, долги, кризис, а вместо этого показывать новости про… , ну допустим, Украину? Вы разом забудете свои проблемы и проблемы своей страны. Вам в лёгкую просунут новую конституцию, а вы и не заметите.