Художественный мир «романа в стихах» – мир красоты и свободы отношений автора с героями и читателем, «свободы и воли» каждого в своих проявлениях и также по отношению друг к другу – являлся идеалом для мира человеческих отношений».

А из письма А. А. Дельвигу из Михайловского (январь 1826) – Пушкин: «– … никогда я не проповедывал ни возмущений, ни революции».

В каждом человеке, как источник очищения, существует свое «внутреннее доброе» («естество Загрея – Диониса», если исходит из античной аскетики), которое можно обозначит современным лингвинистическим термином «Бренд»: Кан Галилейский (как у Иисуса, когда он воды превратил в вино); Тулон и Монтенотте (как у Наполеона).

А в токах крови и капиллярах сердечных русских – это Пушкин. Как историческая безупречность России, отлитая в бессмертной фразе В.Г. Белинсого: «…народ России не ниже ни одного народа в мире… Пушкин не ниже ни одного поэта в мире».

Своей бушующей поэтической стихией и выразительной мощью. Он создал величайшую славу России, соединив в своих стихах надежду, веру и отчаяние в единое и цельное крещендо, гигантское историческое полотно с непрерывной интенсивностью страсти и реальности утверждающим «души высокие порывы», уважение к себе и милосердие к людям самым восхитительным творением мироздания…, воспетые перед этим английским поэтом:

«Человек как ценность мира хорошо.

Где тело – вся природа, Бог – душа».

                        А. Поуп

и ушел в свои тридцать семь лет, осушив до дна и сладостную и горькую чашу жизни:

Всё кончилось, – и резвости счастливой

В душе моей изгладилась печать.

Чтоб удалить угрюмые страданья,

Напрасно вы несете лиру мне;

Минувших дней погаснули мечтанья,

И умер глас в бесчувственной струне.

Как будто загадочный черный человек в «Моцарте и Сальери» воплотил предчувствие поэта, заказав Моцарту «Реквием». Пушкин оставил нам свои мысли и чувства как яркий костер в ночи, который горит сам по себе и не потухает, какие бы ветра и дожди не проносились над ним. И ты чувствуешь себя органической, биологической и духовной частью великой державы по имени Россия…

Тогда сказал римлянин Гораций на заре Новой эры:

«К любому из живущих,

Неумолимо смерть придет.

Достоин вечной славы тот,

Кто сам принять ее готов –

За пепел пращуров своих.

За храм своих богов»

И добавил русский Пушкин, спустя девятнадцать столетий:

Два чувства дивно близки нам —

В них обретает сердце пищу —

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам.

Животворящая святыня!

Земля была б без них мертва,

Как пустыня

И как алтарь без божества.

Во времена всеобщей растерянности, жестокости и политической фальши, когда все вынуждены быть лживыми, изворотливыми и злыми, не жить, а «подсиживаться» (Л. Толстой), поэзия Пушкина на страницах Истории России запечатлевала то, что смогло выжить. И выжить смогло потому, что природа и Творец дали русским силу льва, стремительность беркута, непорочность мыслей и сердца. И не существует такого заклятия, чтобы подействовать сим на этнос легендарный, и нет ворожбы, чтобы навредить и нанести ущербу сему народу.

В славном в Муромской земле,

В Карачарсве селе

Жил-был дьяк с своей дьячихой.

Под конец их жизни тихой

Бог отраду им послал —

Сына им он даровал.

      (Начало сказки об Илье Муромце).

В нем горел «огонь национальной жизни» (Белинский), а синтез ума и души, мысли и сердца выражал более высокое время, лирический и патриотический пафос, стихию субъективного дерзания, протест (а может – и бунт!?) против разрушения талантов, принципов «капральства, прихотей и моды», монотонности бытия:

На это скажут мне с улыбкою неверной: