Бремикер в глубине души отдавал должное логике фрау юстиц-советник и пока не находил доводов к возражению. «…Также можно практически исключить, что тело привезли и, тем более, принесли сюда раздетым. Думаю, что нам надо остановиться, как основной, версии убийства уже в этом районе. Потом потерпевшего, уже в бессознательном состоянии, дотащили до кустов, ударили еще раз снизу под нижнюю челюсть, затем раздели. Преступник, вероятнее всего, взял одежду, и все, что было на убитом, с собой и ушел…»

Бремикер еще не построил для себя более-менее цельной картины, так пусть хоть Рамзайер пока предлагает, решил он про себя. «Значит, надо перерывать все мусорные баки в округе километра и искать выброшенную одежду с пятнами крови?» «А что еще остается?», – сощурила Рамзайер и так уже казавшиеся узкими за стеклами очков голубые глаза. «Если бы еще знать, во что убитый был одет…» Бремикер обратился к молчавшему криминалисту: «Вы можете постараться определить приблизительно, что было на теле?» Тот с сомнением проговорил: «Ну разве что по анализу микрочастиц можем установить, из чего состояла одежда – убитого или другого… Но, какой фирмы и что было написано на футболке, к примеру…», – он улыбнулся: «Разве что, дело бы шло об убийстве какого-нибудь Promi…» Ангелика тоже усмехнулась: «Думаю, что нужды в таком уж кропотливом анализе не дойдет… Вы как думаете, коллега?» Бремикер насупился, его задевала безупречная логика Рамзайер.

Сам он слыл тугодумом и не обладал большим воображением в разработке версий, но сейчас он должен был пока согласиться со всеми выслушанными доводами фрау коллеги. И ограничился лишь тем, что сказал: «Надо дать ориентировку для патрулей, чтобы обратили внимание на всех, кто несет поношенную одежду» «Хотя, конечно, одежду могли пронести и в рюкзаке, тем более, вряд ли уже это был объемный узел. Лето же.», – с сомнением добавил Бремикер и распорядился, обратившись к полицейскому: «Пусть увозят тело…»

Ангелика согласно кивнула – новых следов лежавшее тело не давало, а без идентификации тела дело сдвинуться не могло. «А вы… Коллега, помогите нам, пока не придет комиссар Грейнер…», – Бремикер пригласил эксперта задержаться. «Кстати, где комиссар?», – спросил он нетерпеливо полицейского с рацией. Тот снова склонился ухом к рации: «Уже вышел, будет здесь через пять минут…»

Бремикер обратился к коллегам: «Сейчас мы еще и сами поищем, вдруг удастся найти что-то важное…» И все они направились по береговому уклону к кустам, перед которыми упаковывали в прорезиненный чехол вынесенное нагое тело…

…Всю ночь он пытался заснуть и, как только смежило глаза, в уши врывалась разудалая, витиеватая и постоянно повторяющаяся восточная мелодия… Под утро сон наконец овладел им, но раздавшийся откуда-то из подземелья резкий выкрик вырвал его из падения так, что после толчка в нижней части разом потяжелевшего тела – то ли бедер, то ли подошв – в глаза настойчиво стал проникать серый сумрак…

Еще мгновения, прищуриваясь и ощущая тянущую боль в веках, он лежал и пытался припомнить события сна, но ничего, кроме навязчивого набора все более разбегавшихся звуков, не заполняло его голову…

Наконец глаза привыкли к свету августовского утра, он полежал еще с минуту и толкнул плечи вверх…

Переходя из комнаты в комнату, он постепенно вспоминал, что вчера, в воскресенье закончился двухнедельный отпуск и наступало утро возвращения на работу. Настенные часы исчезли – все предметы, считавшиеся «излишествами», то есть то, что висело на стенах и стояло на полках, забрала с собой съехавшая во время отпуска жена. К излишествам были отнесены и часы, и теперь он снова стал привыкать, как и в течение долгих лет одинокой жизни в Германии, рассчитывать темп времени, лишь иногда подглядывая на экранчик доставшейся от дележки движимого имущества простенькой «Нокии».