– Я уже говорил тебе, что дело не только во мне.

– Но победа намного слаще, если ты получишь контроль, а ему придется за этим наблюдать.

Приблизительно минуту мы играем в гляделки, прежде чем он наконец кивает.

– Словами, Тобиас.

– С этой минуты и до тех пор, пока мы с ним не покончим, он под нашей защитой.

– Поклянись.

Его глаза вспыхивают.

– Я не стану повторять.

– Хорошо. И что теперь?

Тобиас кивает в сторону разделочной доски.

– Ужин.

Тобиас сидит на полу напротив меня в брюках и накрахмаленной рубашке, с взъерошенными волосами. Он изучает фигуры на доске, а потом забирает одну из моих пешек.

Ужин, который скорее был битвой двух характеров, в основном прошел молча, пока Тобиас наблюдал за тем, как я ем. Я не удостоила похвалой его готовку и не поблагодарила, но и не упрямилась, съев цыпленка и греческий салат до последней крошки, едва сдерживая стон удовлетворения. Я предполагала, что Тобиас уйдет, как только добьется своего. Однако вместо этого он велел мне идти в гостиную, объявив, что мы сыграем в шахматы.

Во время первой игры он сделал меня подчистую, что неудивительно. Если бы не его общество, я бы померла со скуки. Я выбрасываю из головы эту мысль, пытаясь не обращать внимания на то, как он воздействует на меня с расстояния одного метра. Сидеть напротив него было нелегко. Меня утомляло бороться с электрическими разрядами, возникающими в его присутствии.

Ненависть к нему, как и влечение, продолжают расти. В присутствии Тобиаса я всегда зла и возбуждена. Когда я ловлю на себе его горящий взгляд, то замечаю, как он наблюдает за мной.

Дело не в его тактике запугивания или власти, которой он обладает. Дело в интимности, которую я ощутила в том поцелуе, и факте, что его слова и действия во всех смыслах ему противоречат.

Дважды я замечала, как он смотрит на меня с любопытством, и дважды он удерживал меня в заложниках своим янтарным взглядом. Но никто из нас не сказал ни слова по этому поводу.

Да и что тут скажешь?

Ни один из нас не хочет желать другого. Никто из нас не хочет чувствовать что-то кроме ненависти и презрения, но это влечение настолько сильное, очевидное и неприкрытое, что обескураживает.

Я буду чрезвычайно рада не признавать его до самого финала нашего соглашения. Но факт существования Тобиаса само по себе открытие. Он – сущая загадка. Если бы в тот день у бассейна он не пришел, я так бы и оставалась в неведении. Меня тревожит, что Доминик и Шон с такой легкостью держали его в секрете.

Отлично сыграно, ребята, отлично сыграно.

Эти мужчины искусно вводят в заблуждение и преподносят его под видом доверия. Но теперь, вспоминая начало, я вижу картину в целом. И на самом деле не знаю, что еще за всем этим скрывается.

– Это все равно невероятно, – говорю я и двигаю пешку, но ее тут же сметают. Тобиас предвидел все мои ходы с тех пор, как почти год назад пришел в мою жизнь.

– С чего бы? – Он прекрасно знает, о чем я говорю, и это еще сильнее выбивает меня из колеи. Предугадывание чужих мыслей – признак близости.

Я разочарованно вздыхаю. Придется выбирать слова. Вместо этого я решаю промолчать. Игры разума выматывают.

– Знаешь, – говорит он, понимая, что я не желаю обдумывать свой выбор слов, – когда забираешь украденное ворами, они не могут заявить об этом в полицию.

– Это мне известно, но ведь какие-то ответные меры они принимают?

– Да, по глупости и часто. – Он забирает моего коня. – И почему это невероятно? Разве ты не увидела достаточно?

– В некотором смысле да, но…

– Но что? Слишком не по себе от увиденного? В этом и заключается вся прелесть. Ты ни секунды не можешь поверить в то, что происходит у тебя на заднем дворе, и с этим осознанием смириться труднее всего.