На дворе было уже темно. Девочка стояла долго, совсем без мыслей, глядя в темноту. Озябнув, она вернулась обратно в дом. В комнате матери было тихо. Катюша легла в свою кровать, но так и не уснула. Навертевшись и устав от слез, она сидела, обняв колени и ждала утра.

Еле уловимый посторонний шум с улицы заставил прийти в себя и прислушаться. На улице, с обратной стороны дома Катя услышала шаги, которые приблизившись к стене, затихли. Быстро соскочив с кровати, набросив кофточку, она, стараясь вести себя как можно тише, пробралась в переднюю. Намокшая ночнушка неприятным холодком прижимались к телу. Девочка боялась пошевелиться. Через щели дощатых стен в ещё почти ночную темноту веранды проглядывался синеватый дымок раннего утра. Кто-то затаился за стенкой и не двигался.

Катя первая сделала несколько шагов и очутилась на крыльце. Человек не показывался. Оставались какие-то метра три! Сделать несколько шагов и – посмотреть! Почему он не выходит?

Неожиданно, напугав себя саму, Катя громко чихнула. Несколько секунд прошли в полной тишине. Затем она увидела выходящего к ней человека.

– Это… ты?! – почти шёпотом произнесла Катя. – Это ты…

Виктор сделал несколько размашистых движений, поставил букет с цветами на привычное место и, не глядя на Катю, скрылся за тем же углом.

***

Таившаяся в изгибах реки, уголках оврагов, ещё не выхваченная до конца из природы прохлада, столь долго собиравшаяся в сибирскую зиму, выстуженные после дождей ночи сбивали под утро не успевшую подняться влагу, наполняя заречные пейзажи рыхлыми туманами. Они не такие, как по осени, когда назревшие, сбитые едва ли уступают урожаю мелких ранеток, что так и кажется: подгибаются, насторожившись под их тяжестью, погрубевшие листья. Затягивает туман пейзажи, сколь дотянется, сколь время отпущено до просветляющих первых золотых лучей, освободительных для всякого взора…

Пришёлся этот непостоянный стряпной на такие утра, когда приходил Виктор, холодя его широкую, взмокшую от необычного труда спину. И не готов он оказался вылечить затеявшееся в душе, не понимая: что делать с этим чувством дальше.

Несколько раз Катя после встречи с Виктором находила букеты на своём пороге. Они теперь не заносились в дом и сваливались матерью на землю. Девушка старалась не обращать на это внимания, обозлённая открывшимся ответом на так мучивший её вопрос. Всё найденное было выброшено на помойку.

Разве понимал Виктор, следуя вскрывшей его тайну надуманной обязанности приносить цветы девочке, как глубоко затащил его этот туман, что кроме безнадежности и нарастающей глупости всего положения, ничего другого не можно ожидать? Ничего он не мог такого думать, как ребёнок, любя и отдавая – просто так, он продолжал свою жизнь, первый раз ощутив в ней кого-то ещё… Свыкаясь с новым состоянием, он конечно ждал чего-то, но и не старался определяться как он будет поступать в случае принятия Катериной его ухаживаний или отказа от них.

Виктор шагнул интуитивно, неумело, чистой волей бескорыстной души в сторону, совсем ему незнакомую, пугающую своей непонятностью и непостижимой потребностью в этой маленькой прекрасной девушке. Задурманивали ночи его глаза, ставшие вдруг такими долгими, закутали пресной пеленой голову, что потерял он ход времени, похудел, приобрёл выцветший болезненный вид.

И где ж ему было заметить в таком состоянии, что смеются над ним другие, передразнивают, а некоторые, глупые и непредсказуемые, таскают к порогу Катиного дома кусты цветов, надёрганные с корнями по чужим клумбам, найдя в этом забаву и щекоча в своём незрелом рассудке безумные, преступные идеи, не боясь быть услышанными в пьяных своих выкриках…