– Но, как же мы туда проникнем? Ведь все компьютерные залы запрещены и запечатаны наглухо.

– Вот в аудиторию как раз, проникнуть будет, я думаю, не сложно, к тому же нам подсказали код к замку, – Дед задумчиво потер подбородок. – А вот как незаметно попасть в само здание? Там ведь наверняка охрана.

Не успел он договорить, как мобильнику пискнул еще раз.

– Ага, ну вот и еще одна подсказка. Среднее окно сто первой аудитории не заперто.

Дед вернул мобильник в чехол и глубоко вздохнул, задумавшись.

– А откуда приходят эти сообщения? И кто их посылает? – тихо спросила девушка двадцать минут спустя, когда «Вита» уже спряталась за высоким забором, во дворе брошенного ЖЭКа. В двухстах метрах позади химического техникума.

– Ты хочешь честный ответ?

– Да.

– Я не знаю. Я, на самом деле, не знаю, – Дед растерянно пожал плечами, но этот жест остался неразличим в темноте салона, едва освещаемого огнями приборной панели. – Но думаю, что оттуда, куда вы с сынишкой уйдете. Не забивай себе голову, нам пора двигаться.

Щелкнул дверной замок, но выйти из машины Дед не успел. Алина импульсивным движением схватила его за рукав и удержала.

– Подожди.

Дед снова повернулся к ней и почувствовал, как где-то в груди, там, где живет душа, появилось тягучее, тоскливое ощущение. Не вовремя. Ох, как не вовремя. А девушка, медленно отпустив его руку, и словно сжавшись в комочек, тихо спросила, срывающимся голосом.

– Дед. Скажи мне, кто ты?

Мужчина горько усмехнулся:

– Дающий Дорогу.

– Но, – короткая пауза, затем на выдохе. – Ты, человек?

Такого вопроса Дед явно не ожидал, поэтому и ответил не сразу, а лишь секунд через двадцать.

– К сожалению, да. Такой же, как и ты, как говорится из плоти и крови. Родился здесь, в семьдесят четвертом году. Жил на мостовщине, если тебе что-нибудь говорит этот сленг. Окончил школу номер восемнадцать, затем учился в этом же химико-механическом техникуме, КИПовец. А почему ты спросила?

Девушка помолчала, кусая губы, затем ответила:

– Я не знаю. Столько всего. Ты, – повернулась и посмотрела ему в глаза. – Ты не похож на остальных мужчин, ты какой-то другой. Совсем другой.

– Но, ты же меня совершенно не знаешь.

– Зато чувствую. Я ведь женщина. А в народе всякое говорят о случившемся, вот я и спросила.

– И что именно говорят?

– А ты не знаешь?

– Нет, – Дед глубоко вздохнул. – Я практически ни с кем не общаюсь. Родителей давно нет, брат с сестрой в Москве, лучший друг пропал вместе с семьей. Остальные, как и все, замкнулись в своем горе, и просто стараются выжить и не сойти с ума от страха.

– А жена? – просевшим голосом спросила девушка и вновь посмотрела на спящего сына. – Дети у тебя были?

– Нет, не было. Ни жены, ни детей, – руки мужчины, что есть сил, стиснули руль. И хорошо, что темнота скрыла этот жест боли и отчаяния.

– Прости, – девушка потупилась, затем подняла голову и продолжила. – А в народе говорят многое. Верующие неустанно твердят о каре божьей, за грехи. Еще говорят, что это американцы запустили к нам ракеты с секретным вирусом. Но большинство считает, что это инопланетяне. Они воруют наших детей, а когда мы все сойдем с ума и передохнем, им достанется наша планета.

– Значит, ты добровольно идешь в руки к инопланетянам, да еще и несешь им сына? – Дед невесело усмехнулся.

– Нет, я не верю в это, – Алина погладила засопевшего ребенка.

– А во что ты веришь? И почему ты идешь?

– Дней через десять, после того, как все началось, в самый разгар паники и отчаяния, в один из вечеров, Вера была у меня. Мы смотрели телевизор. Сначала показывали какого-то депутата, он гневно тряс тройным подбородком и требовал от правительства начать всеобщую вакцинацию. Когда его спросили: «От какой болезни надо делать прививки?», он вообще свихнулся на своей истерике. Начал кричать, что от всех болезней сразу. Что надо колоть сразу все лекарства, какие есть. И заставить всех каждый день пить таблетки.