– Религия? – вставил Константин. – Вера заранее полагает объявленный смысл земного существования. После смерти добрый человек получает в награду рай, воссоединение с родными, нирвану, вечное успокоение или ответы на вопросы. Грешники же отправятся в ад.

– Ты не задумывался, что уж больно это просто? Чтобы кто-то всю жизнь наблюдал и оценивал миллиарды жизней с их глупыми проступками. – спросила Катрина. – Я живу в мире, где никому нет дела до другого, пока на нем нельзя навариться. Ты живешь в другом? Верующие не согласятся со мной. Что ж, они счастливцы в хрустальном замке. Я не способна верить.

Больше Константин перебивать не решался.

– Родители говорят, нужно работать и заботиться о благе других. Хороший вариант. Можно трудиться, как творцы-мастера. Однако, если созданием великого увенчан жизненный путь творцов, если творение самоцель, значит по завершению пулю в лоб, ведь цели достигнуты? Да и потомки пылью забвения покроют творения, а то и порушат. Похоже, что сама идея вселенской цели изначально лжива.

Наконец, Катрина раскрыла итог месяцев поиска, рассказав, что «Смысл сущего» суть категория идеальная, некая абсолютная величина, такая же, как истина, справедливость и благо. Идеальное не может быть реальным, так как не способно присутствовать в жизни. Иными словами, любой идеал является химерой интеллекта. Надлежит избавится от лжи идеалов и обратиться к реальности. Череда рождений, жизней и смертей составляет цикличный процесс. Само существование в пространном смысле является процессом – вещи движутся, растут или гибнут, ничто во вселенной не прибывает в статике. Сознательное существование есть постановка и реализация сменяющих друг друга целей, но это не то же самое, что чаемая многими единственная и всеобщая цель жизни. Только отвергнув учение о главной цели, возможно прийти к пониманию процесса. Процесс прост и гениален, а самое главное подлинен. Со смертью он не кончается, процесс идет, только погибшее сознание впредь не способно наблюдать его течение. Звезда рождается из тумана старой звезды, планеты оборачиваются вокруг светил, пока оно их не поглотит, или они не отправятся в одинокое странствие, когда звезда потухнет. Люди на Земле воспринимают процесс одним образом, для иных созданий он видится по-другому, есть стороны процесса, которые люди не способны понимать в силу их физиологии, как существо трехмерное не поймет других измерений. Наблюдения за деревьями, облаками, машинами, людьми, птицами приводили Катрину в трепет. Она восторгалась неумолимым процессом, хоть он представлялся ей холодно безразличным к ней, как к наблюдателю.

– Только с пониманием, что сердце в груди бьется оттого, что встроено в механизм вселенной, ты обретешь свободу от предрассудков, небылиц и шаблонов, что людишки насочиняли за тысячи лет, и в рабстве которых живут.

Опускались сумерки. Катрина в свете настольной лампы показывала наброски рисунков, записи в тетрадях, объясняя, что значит тот или иной элемент. Незаметно для обоих, она уже полулежала на коленях Константина, описывая смысл одной композиции. Так же невзначай он обнял и потянулся к ее губам. Через мгновение Константин лежал на обрывках души, пока Катрина осыпала его тело поцелуями. Когда все кончилось, Катрина глубоко уснула, душой и телом отдав себя без остатка. Ночной свет играл тенями листьев по ее белой коже, и Константин осознал, что произошедшее между ними было чем-то далеким от тривиальной похоти. Оголив напряженные провода души в фимиаме чувств и эмоций, тело Катрины лишь последовало в унисон. Константин представил ту неловкость, которая последует за их совместным пробуждением. Он оделся и вышел.