Не особо надеясь получить какую-либо информацию на этот счет от Зотова, Грязнов все же поинтересовался, не знакома ли ему такая фамилия.

– Невская? – Он покачал в раздумье рыжими своими лохмами и ответил отрицательно. Возможно, и слышал. Но – кто, что, не знает.

– Из Ленинграда, – подсказал Грязнов.

– Не могу сказать с уверенностью, – вычурно заявил Зотов, – поскольку баб у Вадьки всегда хватало. И в какой бы город он ни поехал в командировку, всюду имел возможность у кого-нибудь, как он говорил, разбить временный табор. Такой человек! – Рэм с укоризной развел руками. Похоже, что сам он похвастаться подобными успехами не мог, а оттого, как известно, и виноград зелен.

Грязнов же сразу понял, что эта Елизавета Невская может стать неплохой зацепкой. Ведь всего два звонка и было-то. И если даже близкий приятель ничего не знал о женщине, с которой Вадим, возможно, общался больше десятка лет, это говорило лишь о том, что сам Вадим не собирался их знакомить. Причины? Они могут быть разными. В том числе и достаточно серьезными.

Вот с такими мыслями Грязнов закончил обыск.

Зотов пообещал пошарить в компьютере в редакции, может, там что-то осталось. Если Вадим, конечно, вводил туда какую-либо информацию.

Рэма привезли домой. Грязнов попросил Саватеева подняться вместе с парнем в квартиру, убедиться, что там все в порядке, и извиниться перед хозяйкой за доставленные неудобства. Генерал для этого не нужен, хватит и капитана.

– Саня, так ты решил с поездкой? – спросил Грязнов.

– Да, сегодня и отправляюсь. Командировка в кармане. Я имел в виду командировочные. Поэтому традиционный посошок не отменяется.

– Во сколько?

– Как обычно. Около полуночи. Вагон шестой.

– У меня кое-что имеется для тебя, значит, подскочу обязательно.

Этот телефонный разговор состоялся в десятом часу вечера. А в половине двенадцатого Турецкий с Грязновым сидели друг против друга в двухместном купе «Красной стрелы» и, пока не появился второй пассажир, немного выпивали и закусывали.

– Я тебе на дорожку небольшой сюрприз приготовил, – сказал Грязнов. – У нашего «сморчка» пробудилось нечто напоминающее совесть, и он выдал дневник Кокорина, который тот вел во время поездки в Штаты. Я полистал, но вижу, что это не по моей части. Скорее по твоей, Саня. Ты получишь много удовольствия от чтения.

– Загадками говоришь, – недоверчиво заметил Турецкий, ожидая подвоха. И был рядом с истиной.

Когда Грязнов торжественно протянул ему общую тетрадь, на лице генерала было написано торжество. Турецкий открыл ее – в одном, в другом месте, попробовал прочесть несколько фраз при не очень ярком вагонном освещении, хмыкнул и отложил дневник в сторону.

– У него что, не было с собой какого-нибудь ноутбука? – задал риторический вопрос Александр Борисович. – И что это за манера подражать классикам мировой литературы?

– Почему? – с улыбкой спросил Грязнов, довольный произведенным эффектом.

– А ты когда-нибудь видел хоть страничку текста, написанного Достоевским? Или Пушкиным?

– Не приходилось. А что?

– А то, что там черт ногу сломит. Не говоря уж о нормальном человеке. Хорошо, что этот наш хоть не гусиным пером писал… Задал задачку.

– Я, когда полистал, – продолжил Грязнов, – сразу понял, что у него в школе чистописание не преподавали. Но что-то понять можно. Вот тебе и развлечение на дорожку. И еще фактик для полноты картины: «сморчок» незнаком с мадам Невской из Питера. Хотя ее фамилия фигурирует в записной книжке Кокорина как минимум десятилетней давности. Подумай, что тут может быть за игра.

И Грязнов рассказал другу о событиях последних часов: исчезновении свидетеля, о его странном похищении, двух обысках в квартире Кокорина, закончившихся практически ничем. Турецкого в этом рассказе больше всего заинтересовало похищение, и он спросил, какие соображения по этому поводу у Славы.