– Но… Их друзья вас не могли заказать, они терпеть не могут наемных шутов.

– Женщина, что вы от меня хотите?! – вконец оскорбилась Василиса и уставилась на женщину взглядом налогового инспектора. – Не мешайте нам работать! Я же вам русским языком объясняю, что ваши друзья всегда несут чушь. Мы можем и уйти. Только вам надо заплатить неустойку.

Женщина тут же принялась интенсивно улыбаться и пришепетывать:

– Нет-нет, что вы! Мы сами-то очень ценим народное творчество. Пусть и молодая сразу привыкает к бабьему вою. Продолжайте, никто вам мешать не будет… Раз уж без вас никак…

Василисе пришлось успокоиться, и она направилась к гостям, а хозяйка облегченно вздохнула: теперь свадьба была в руках профессионалов.

Пока молодожены с нарядным эскортом поднимались по лестницам, кто-то уже притащил Люсе баян, после чего толпа ввалилась в комнату уже с музыкой. Первые полчаса Василиса добросовестно накачивала гостей водкой – ей нужны были говорливые свидетели.

– Я пью сейчас за молодых! Да здравствуют невеста и жених! – выкрикивала она лозунги, щедро наполняя рюмки.

Не успевали гости осушить по первой, как зычно раздавался новый тост:

Присутствующие соглашались, а Василиса заливалась соловьем. Уже никто не вникал в смысл ее слов, да она и сама перепутала все на свете и сейчас выдавала тосты, так сказать, «из избранного». В данный момент Васенька со слезами на глазах пила за маму невесты, еще довольно молодую женщину. При этом она с пафосом декламировала стихи, посвященные явно семидесятилетию какого-то прежнего клиента.

Матушка новобрачной возмущенно хлопала накрашенными ресницами и собирала губы сердечком, но ее гнева не замечали. Наконец, Люся яростно рванула меха, и все повскакали с мест, пускаясь в пляс. Теперь Василисе можно было и отдохнуть, вернее, заняться настоящей работой. Она выскользнула на кухню и подошла к хозяйке – матери невесты, которую звали Ниной Павловной.

– Нина Павловна, а вы давно здесь живете? – начала она издалека.

– Да уж лет пятнадцать. Да какое это житье? Разве же это житье? Вон у нас в пятьдесят восьмой даже старушка от такой жизни скончалась. Прямо в пожаре задохнулась.

– Разве она задохнулась? Я слышала, ее убили…

– Слушайте! Вы нам праздник не портите! У нас свадьба, а вы про похороны.

– Извините… А кто-нибудь из соседей у вас на свадьбе присутствует?

– А как же! Из пятьдесят второй Анжела Сидоровна и Леонид Феофанович Ныркины. Очень положительные люди, Леночку мою, невесту, любят до безумия. Роман Петрович, опять же, Батонов из пятьдесят пятой. Вон тот, видите, который пельменями жонглирует.

– Так у него всего один пельмень.

– Правильно, остальные он уже слопал. Причем не только в своей тарелке. У него сейчас пост – с женой разошелся. Вы, если хотите про похороны поговорить, сразу к нему обращайтесь. Очень веселый человек, сейчас на кладбище работает, надгробья сторожит.

Батонов Роман Петрович был мужчиной лет пятидесяти, поджарым и довольно экстравагантным. Он то и дело кокетливо закидывал парочку уцелевших волос на блестящую лысину и коварно поглядывал на дам мутным глазом. Не заметить этот персонаж было невозможно: его рубаха – красная в мелкий белый цветочек – знаменем алела среди черных костюмов остальных мужчин. Однако подойти к нему было непросто – этот гость, съев уже все пельмени, теперь прочно приклеился к Люсе. Просил ее сыграть а капелла Бетховена из Седьмой кантаты Чайковского. Василиса присела к Анжеле Сидоровне.