– Ничего… Протокол будем составлять… Морозов! – каркнул он. – У тебя бланки с собой?

– Да, Михаил Анатольевич.

– Приступай!

И Степанчиков, пропустив Морозова к столу, смахнул с него воображаемую пыль и, скрестив руки на груди, отошел к стене.

– Что в пакете-то? – равнодушно спросил Морозов.

– Похоже, что героин, – мрачно констатировал Степанчиков.

– Что-что? – заголосила Обухова, переходя на сверхзвуковую частоту.

– Героин, героин… По крайней мере, по запаху… – Степанчиков еще раз стрельнул в Обухову своими глазами.

Взгляд его явно нельзя было отнести к разряду дружелюбных.

Обухова ошарашенно посмотрела на него, потом на Морозова. Затем взгляд ее перенесся на мою скромную персону и стал совершенно растерянным.

– Ольга, – пролепетала она, хватая меня за рукав. – Это невозможно, это провокация! Меня подставили…

Степанчиков еще раз вздохнул и обратился уже ко мне:

– Вот пресса у нас здесь, независимая… как я понял, – сохраняя ехидный тон, заметил он. – Так что все объективно… Кто вас подставил-то? – уже более грубо спросил он у Обуховой.

Та застыла с раскрытым ртом и лишь ошалело смотрела на всех.

– Вы знаете, сколько раз я это слышал! – повысил голос Степанчиков. – Подставили, подбросили… Дверь в кабинет была закрыта, мы вошли сюда вместе с вами, девушка, – кивнул он в мою сторону, – может подтвердить. Так что не надо… Борзов, пригласи понятых! – кивнул он другому оперативнику, который скучал около двери.

– Где я их найду-то? – удивленно пробасил тот.

– Ой, господи, – поморщился Степанчиков. – Первый раз, что ли? Девчонок пригласи из зала…

– А! – басовито протянул Борзов и почесал затылок. – Всех?

– Двух хватит, – отрезал Степанчиков, и Борзов исчез из поля нашего зрения.

– Да что же это такое! – запричитала Обухова. – Сплошные несчастья на мою голову валятся! Словно кто извести меня вздумал! И ведь чувствовала же, что неладное что-то творится… И надо же было мне из кабинета отлучиться вчера и не запереть его на ключ!

Я взяла Обухову за рукав пальто.

– Успокойтесь, Людмила Николаевна! Вы же не можете сидеть в кабинете безвылазно… К тому же если вас хотели подставить, то могли с таким же успехом подбросить наркотики и к вам домой.

– Дома у меня дверь железная! – продолжала разоряться Обухова.

– Это не преграда, – отрезал Степанчиков, покосившись на бизнесменшу.

Когда протокол был составлен и подписан всеми участниками официальной процедуры, Степанчиков подошел к Обуховой и мрачно резюмировал:

– Вы арестованы! Морозов! Проводи задержанную.

Морозов без всяких эмоций достал из кармана наручники, двинулся к Обуховой и лаконично потребовал:

– Руки!

Та с ужасом переводила взгляд со своих рук на эти незамысловатые железные предметы, казавшиеся ей, видимо, в данный момент орудием пыток.

– Что… вы собираетесь делать? – прошептала она севшим голосом.

– Вам же сказали – руки! Вы арестованы! – раздраженно повторил Степанчиков.

Обухова несколько секунд стояла с видом проглотившей аршин, потом внутри у нее что-то щелкнуло, и она безвольно протянула руки. Морозов деловито защелкнул наручники и показал Обуховой на дверь.

– Вот так, – удовлетворенно констатировал Степанчиков.

И, шумно вздохнув напоследок, он протопал вслед за конвоируемой Обуховой в коридор. Уже на пороге он вдруг обернулся, бросил на меня прищуренный взгляд и объявил:

– Все свободны!

Возвращалась я в редакцию со смешанными чувствами. С одной стороны, мне казалось, что Обухова не играла, и я была готова поверить в то, что наркотики ей действительно подбросили… Но с другой стороны – майор Степанчиков был прав: кабинет был заперт, вошли мы туда все вместе… Каким же образом в кабинете оказались наркотики? Если допустить, что их туда подкинули, то встает резонный вопрос: кто и как это сделал?