Исключительность позиции президента в общественном мнении, отмеченная выше, выражена в резком различии оценок – с высокими оценками высшего носителя власти соседствуют весьма критические суждения о ее институтах и исполнителях. Так, в марте 2004 года полное доверие президенту выражали 61 % опрошенных (при 6 % совсем не доверяющих ему), правительству – 12 % (против 29 %), Думе – 9 % (против 33 %). (Заметим, что эти показатели относятся уже к новым, донельзя «президентским» составам парламента и правительства.)

За период между двумя выборами несколько выросли показатели доверия населения к президенту В. Путину.

Таблица 6.

«В какой мере Вы доверяете В. Путину?»

(Март 2000 и 2004 годов, N = 1600 человек, % от числа опрошенных)

Таблица 7.

«Какими словами Вы могли бы выразить свое отношение к В. Путину?»

(Март 2000 и 2004 годов, N = 1600 человек, % от числа опрошенных)

Если принять во внимание, что оценки президента в общественном мнении – не эмоциональный, а прежде всего «статусный» показатель, т. е. это оценки исключительного положения высшего носителя власти в иерархии управления, становятся объяснимыми резкие различия в массовом восприятии В. Путина и всех тех, кто стоит у кормила власти.

Таблица 8.

«Как бы Вы расценили людей, находящихся сейчас у власти?»

(Февраль 2004 года, N=1600 человек, % от числа опрошенных)

Наиболее частыми упреками в адрес правящей бюрократии постоянно являются ее эгоизм и коррумпированность. В январе 2004 года 30 % опрошенных указали, что за последнее время коррупции в высших органах власти стало больше, 45 % – что масштабы коррупции не изменились, и только 13 % сочли, что они уменьшились. При этом население чаще замечает коррумпированность «в верхах» (35 %). чем в низовых органах власти (11 %), почти половина (48 %) не видит различий в этом отношении между уровнями власти.

На таком фоне может показаться странным повсеместное – во всех государственных институтах – укрепление позиций «партии власти», т. е. «Единой России», которая, по мнению опрошенных (июнь 2003 года, N=1600 человек) выражает прежде всего интересы чиновников, олигархов, директорского корпуса и «силовиков». На регулярный вопрос о симпатиях к партиям и политическим силам относительно преобладающим ответом стала ссылка на «партию власти» (в начале марта 2004 года так отвечали 21 % опрошенных). Но в этом можно видеть скорее признак функциональной деградации политических сил, теряющих массовую поддержку. В условиях господства административных структур на бывшую политическую поверхность выходит организация функционеров и их клиентуры. Думские выборы 2003 года показали, что такая организация, получив реально не больше голосов избирателей, чем все ее участники по отдельности («Единство» и блок «Отечество – Вся Россия») в 1999 году, – около 20 %, способна с помощью маневра ресурсами захватить даже конституционное большинство депутатских мест.

Предложенная попытка анализа социальных результатов выборов 2003–2004 годов ограничена рамками изучения общественного мнения. Эти рамки неизбежно узки и – по мере дальнейшего укрепления административных управленческих структур – скорее всего, будут еще более сужаться и деформироваться. Представляется важным в этой связи уточнить некоторые категории исследуемых явлений.

Как показывают все данные наблюдений, существующая властная система пользуется значительной массовой поддержкой (доверием, одобрением). Однако опирается власть, как всегда, не на опросные «рейтинги», а на государственные институты, на административные структуры. Недавняя история – и не только отечественная – показала целый ряд ситуаций, когда сохранялась система власти, утратившей массовую поддержку, или когда видимая массовая поддержка исчезала сразу после институциональной катастрофы. Как известно, Б. Ельцин, лишившись массового доверия, мог еще 5–6 лет сохранять власть, поскольку действовали соответствующие опорные институты. Ранее в аналогичной ситуации, хотя и не так долго, находился М. Горбачев. Наиболее наглядным примером иной метаморфозы может служить судьба иракской диктатуры: демонстративная популярность и «всенародная любовь» к С. Хусейну – выраженная не в опросах, но в многочисленных единодушных голосованиях – рухнула после разрушения опор власти (в данном случае я не касаюсь средств и других последствий этого разрушения).