– И если я случайно что-то услышу, – сказал я Бриджит, – это будет не моя вина. Верно?

Бриджит молчала. Я принял это как знак согласия и взялся за дело. Пол клетки был покрыт толстым слоем серовато-белой грязи. Бриджит, перебираясь с одного моего плеча на другое, пощипывала волосы за ушами, пока я соскребал с пола голубиный помёт и кидал его в ведро. Закончив, я отцепил Бриджит от своего воротника и посадил на насест в глубине клетки, подальше от сквозняков. Там ей будет тепло и уютно.

– Утром принесу тебе завтрак, – сказал я.

Она наклонила ко мне голову, попрощавшись.

Мы держали птиц не для забавы. Голубиный помёт – нужная вещь. Иногда мы продавали его огородникам: он полезен для выращивания спаржи. Но ещё мы делали из него нечто более ценное, чем удобрение.

Вернувшись в мастерскую, я распечатал бочку в углу. От зловония, ударившего в ноздри, я едва не потерял сознание. Зажав рот и нос, я кинул в бочку содержимое ведра, а потом расстегнул ширинку и помочился сверху – ещё одна обязанность ученика. Затем я вновь запечатал бочку. Она простоит так месяца три, а потом я вытряхну гадкое месиво, разложу его на поддоны и выставлю на солнце. И там, высохнув, оно превратится в колючие белые кристаллы селитры.

Управившись с этим делом, я подкрался к двери и приложил к ней ухо, понимая, что разговор мог давно закончиться. Но о чём бы они ни беседовали, это было, похоже, важно. Стабб до сих пор не ушёл. И, когда он говорил, его голос почти срывался на крик.

– Близятся перемены, Бенедикт, – сказал Стабб. – И на сей раз тебе нужно быть на правильной стороне.

– Я не выбираю сторону, Натаниэль, – отозвался мой учитель. – Эти свары мне не интересны.

– Тогда, может, заинтересует золото? Имея нужные связи и поддержку, мы могли бы сколотить целое состояние…

– Деньги – тоже не аргумент, – сказал мастер Бенедикт. – Я не буду в этом участвовать. Ты пришёл не к тому человеку.

Стабб фыркнул.

– Давай, притворяйся, если желаешь. Так или иначе, тебе придётся выбрать.

Повисла пауза.

– Ты мне угрожаешь? – спросил учитель.

Голос Стабба стал сладким, как патока.

– Нет, конечно, Бенедикт. В конце концов, какое отношение я могу иметь к этому грязному делу? Никакого. Ровным счётом никакого.

Я услышал тяжёлые шаги Стабба, затем скрип и стук входной двери. На мгновение наступила тишина. А затем раздался голос Хью – такой тихий, что мне пришлось изо всех сил прижать ухо к двери, чтобы разобрать слова.

– Что же нам теперь делать?

– Соблюдать осторожность, – ответил мастер Бенедикт.

– А если Пемброк всё рассказал?

– Он бы не поступил так.

– Мало кто может молчать под пытками, – заметил Хью.

– Да, но в любом случае Натаниэль ничего не знает наверняка. Он просто предполагает.

– Чертовски хорошее предположение.

– Стабб – не проблема, – отозвался мастер Бенедикт. – Кого надо остерегаться, так это ученика.

Я похолодел. Какого ученика? О чём он?

– В трёх случаях из шести они попали в точку, – сказал Хью. – Мы уже не можем убеждать себя, что это просто совпадение. Если Стабб сумел догадаться, догадаются и другие – тут только вопрос времени. Саймон уже сбежал из города.

– Куда?

– Во Францию. В Париж, вероятно. Он больше не желает иметь с нами ничего общего.

Вновь последовала пауза.

– Ты тоже хочешь уехать?

– Ты ведь знаешь, что не уеду, – сказал Хью. – Но так не может продолжаться вечно. Тут Стабб был прав. Нам придётся сделать выбор. В ближайшее время.

Мастер Бенедикт вздохнул.

– Я знаю.

Когда мой учитель открыл дверь в мастерскую, я сделал вид, будто только что закончил с бочкой.

– Боюсь, мы сегодня не сможем вместе поужинать, – сказал он. – Мне нужно уйти.