Уже можно спросить про маму с папой? Быть может, я управлюсь за несколько минут, зачем мне целые сутки? Почему я не могу вымолвить ни слова?

Элизия прикрыла глаза. Так даже лучше. Теперь, когда она на меня не смотрит, мне будет проще врать.

– Жаль, что я ничего не помню, – сказала она вполголоса. – Что со мной произошло?

– Два дня назад ты куда-то поплыла вечером на катере, а затем его нашли перевернутым. – Правду говорить легче всего.

Она резко распахнула зеленые глаза цвета свежей листвы, как у моего растения.

– Что я делала на катере одна?

Это был вопрос на миллион. Я вспомнила слова Нессандры о том, что воспоминания Элизии могут быть отрывочными. Я надеялась, что, кроме этого, она ничего не забыла.

– Как меня нашли? Хранители никогда не ищут пропавшие суда. – В ее глазах мелькнул страх. Она все знает. Нет. Это невозможно.

Я сделала глубокий вдох и начала рассказывать заранее приготовленную историю.

– Рядом проплывал катер с людьми. – Несмотря на то, что по ночам плавать опасно, это не значит, что люди не могли пойти на риск. В конце концов, огненные рыбки светились только при лунном свете, как призраки, спрятавшиеся под толщей воды. Одна крупная рыбина могла накормить десяток людей. А значит, риск был оправдан. Особенно в свете последних проблем на Эквиноксе. – Они-то тебя и нашли.

На самом деле спустя несколько часов ее тело обнаружил спасательный катер с Палиндромены.

– Тебе крупно повезло! – продолжила я с улыбкой. Надеюсь, это выглядело естественно.

– Ох! – Она перестала хмуриться. – Они меня реанимировали?

Я кивнула и отвела глаза, не в силах выдержать ее взгляд. В комнате было жарко, слишком жарко. Я пожалела, что окно ненастоящее и его нельзя открыть. Мне было душно в костюме для погружений, надетом под платье. Тонкие резиновые пластины не пропускали воздух.

– О чем ты задумалась? – в ее голосе послышалось волнение.

Я должна лучше стараться, чтобы убедить ее в том, что она жива и останется живой. Если она что-то заподозрит, я потеряю свое преимущество.

Я виновато улыбнулась.

– Ты же знаешь, я терпеть не могу больничный запах. А ты вся им пропахла.

Она звонко рассмеялась.

– Иди сюда, малышка Темпе.

Я застонала, услышав это прозвище.

– Я уже не маленькая, – буркнула я и придвинулась к ней. На самом деле последний раз я была ниже Элизии в двенадцать лет. А затем переросла ее на пять сантиметров, этим мы отличались друг от друга. Если присмотреться поближе, можно было заметить и другие различия между нами. Я была похожа на отца, кареглазого, черноволосого, с более длинным носом, а Элизия унаследовала мамины глаза и пухлые щеки.

Я присела к ней на кровать и вытянула руку, пытаясь унять дрожь в пальцах. Прошло два года с тех пор, как я ее видела. Два года с тех пор, как я последний дотрагивалась до нее. Я не знала, чего ожидать.

Когда ее теплые пальцы коснулись моей руки, я судорожно выдохнула.

– Не волнуйся, – сказала она со слезами на глазах, – теперь я всегда буду рядом, в отличие от мамы и папы. – Зря она это сказала.

Ведь она уже меня покинула. И самое страшное, что она даже не знала об этом.

При этом сестра выглядела и пахла так же, как и прежде, и создавалось ощущение, что ничего не изменилось. Мне стало обидно, я бы предпочла, чтобы в ней что-то поменялось, мне было бы проще. Тогда я бы не чувствовала, что мое сердце вот-вот разорвется.

Вспомни, что она тебя обманула. Из-за нее ты осталась совсем одна.

– Скорее бы выйти отсюда, – сказала она со вздохом и пошевелила ногами. – Ты не одна ненавидишь больницы. – Когда я училась погружаться на дно, то частенько оказывалась в больнице на Эквиноксе, а Элизия оставалась там со мной. На Палиндромене здорово постарались, соорудив палату почти точь-в-точь, как на нашем рифе. – Скорее бы вернуться домой! – воскликнула она. – Я хочу пойти сегодня вечером на танцы.