Ацель взял шприц в руки, угрожая:

– Ещё шаг, и я вылью противоядие! И тогда мы оба останемся ни с чем! О да, конечно, после всего, ты сможешь всласть помучать меня и даже убить, если захочешь, вы же любите пускать кровь, не так ли? И ты, определённо, одержишь победу, тебя повысят и всё такое. Но какой ценой, ксионец? Какой ценой?

Ацель ожидательно умолк, расхрабрившись на косую улыбку, когда Адам остановился.

– Ну и каков твой ответ? Пятнадцать минут – это я ещё округлил, знаешь ли. Она может умереть и через пять…

Ацель нагнетал обстановку. А Адам всё сильнее мрачнел. Однако он уже сделал свой выбор. Сделал с самого начала, и медлил только потому, что не был уверен в том, сколько правды в словах космического пирата. А что если Ацель блефует? Что если нет никакого противоядия? Какой трюк выкинет огон в следующую минуту?

Габриэль слушала их речь, но не разбирала слова. Адам и Ацель общались на странном языке, очевидно – неземного происхождения. Часы на запястье Адама засияли, спроецировав в воздухе небольшое окошко с зелёной кнопкой вызова над анимированной эмблемой с планетой, которую пересекал напополам диск, и нечтом вроде искусственного спутника на ее орбите. Планета была близнецом Земли. «Наверное, это и есть Ксион, – промелькнула у Габриэль догадка, – дом Адама». Девушка чуть сместила взгляд и встретилась им со странно-фиолетовыми глазами. Адам смотрел на неё, печально улыбаясь, так, будто хотел запечатлеть её лицо у себя в памяти. «И что он, черт возьми, тебе наговорил? – кричала Габриэль изнутри, и сердце её разрывалось на части. – Даже не вздумай идти на поводу у этого негодяя! Спасай Пенни! Это тело всё равно не моё, я не умру, умрёт другая Габриэль! А на неё мне наплевать!»

Свет часов померк, и тьма вновь затопила пространство, лишив Габриэль возможности наблюдать за событиями. Изредка, в уголке глаз что-то сверкало, и это точно был не ее фонарик. Какой-то скользкий, докучливый огонек, подглядывающий за ними, но не вмешивающийся. «Быть может, там держат Пенни?» – спросила Габриэль свои мысли.

– Я выполнил твое условие, – сказал Адам, демонстрируя пустую ладонь.

Ацель крутанул шприц в руке, выделываясь, и кинул его ксионцу, хмыкнув, будто делает одолжение.

Адам впрыснул противоядие в плечо Габриэль. Эффект стал заметен сразу – девушка сумела пошевелить пальцами, а хмурые брови сползли ещё ближе к переносице.

– Уж не знаю, что ты сделал. – Слабая пощёчина настигла лицо пришельца. – Но точно ничего хорошего!

То, что Габриэль, нашла в себе силы драться, будучи ещё под воздействием яда, было благоприятным знаком. Радостный, Адам скорее привлек ее к груди.

Габриэль, ввергнутая в оцепление, но, отнюдь, не из-за яда, ощущала биение чужого сердца, как будто бы оно билось внутри неё.

– Прости, – изрёк Адам с чувством и замолчал.

После последнего укола, который Пенни получила уже в «темнице» (из-за непреходящих сумерек и сонливости ей не удалось дать этому месту более конкретное наименование), не успев толком очухаться от первой дозы снотворного, она решила учиться на своих ошибках. Притворяясь, что спит, девушка сначала просто слушала, чтобы грубыми штрихами обрисовать в своём воображении местность и вникнуть в положение, в каком находится, а также вызвать в памяти момент похищения. Человека, затащившего её в машину, было толком и не разглядеть. Вспоминались лишь чёрные перчатки и жесткие ткани пальто, которые Пенни кромсала ногтями на нити в потуге вырвать себе свободу. От него исходил запах искусственной кожи, металла и свежего, но горького антибактериального средства.