Прошипела что-то про параноиков недобитых, которые по нелепой случайности приходятся ей родственниками. До того, как заживляющее заклинание дало свои плоды, я успела разглядеть ожог на пальцах и темное, увеличивающееся пятно на ногтях. Что-то смешанное, мне даже на миг показался одновременно запах паленого и гниющего, только он быстро сошел на нет.

– Все-таки предыдущий печальный опыт дает о себе знать. Братец с тобой посчитался и не стал рассказывать о предшествующих женушках, – надо же, сколько сарказма в голосе, – а я считаю, что тебе следует это знать.

– После этих слов я уже ожидаю услышать угрозы.

– Угрожать кому-то с утра – получить несварение желудка и испорченное настроение на весь день, я таким не страдаю. А вот…

Лина отвлеклась на чай. И спустя несколько томительных секунд принялась рассказывать. Первым делом отвергла мои подозрения в свой адрес, хотя и признала, что не ожидала иного предположения, да и будь она сама чуть более цинична, возможно бы и вырезала «неудачных» невест брата, давая ему шанс все-таки найти в горе руды бриллиант, но сам Михель бы не оценил подобный жест. А Лина плевалась в сторону «воспитанных в отрыве от традиций дурех», которые не понимали самой сути полного брака.

И пытались либо подставить супруга, что выливалось в откат на стадии первых попыток, или лезли в непонятные интрижки на стороне, что приравнивалось к нарушению супружеской клятвы. Отметка в ауре тела, даже при кажущемся несчастном случае, оставалась соответствующая. Поэтому особых разборок и не было – со стороны Вирта все было чисто. Но пыл желающих пристроить своих чадушек родителей поутих. Видимо, объективно оценивали их наклонности. А вот мои предки, кажется, были свято уверены в том, что я налево не пойду.

Надо признать, причины у них для этого были. Я элементарно не интересовалась отношениями, слишком серьезная врожденная аномалия накладывала отпечаток на повседневную жизнь, и вводить кого-то еще в близкий круг не хотелось. Даже друзей почти не было, так, редкое общение с детьми отцовских коллег. Но можно ли это назвать дружбой? Сомневаюсь. Тем удивительнее было это иррациональное доверие, которое я упорно считала порождением богатой фантазии и кучи прочитанных в чуть более нежном возрасте романов. Я задумчиво скользнула пальцами по цепочке на шее, снова ощущая эту мягкую, обнимающую волну чужой магии. Вернись в реальность, Ринка…

– А ведь ты его не боишься, – девушка наклонилась ко мне ближе. – Точно, не боишься! Видела бы ты сейчас свое выражение лица…

– А я должна? Бояться?

– Нет, но всех почему-то рядом с ним трясти от ужаса начинает. Вот! У тебя опять это лицо!

Я задумалась, прокручивая в голове ощущения от нахождения рядом с мужчиной, стараясь не думать о том, что же у меня там с выражением лица. Да, океан силы вокруг давил, но не пугал. Даже в те первые моменты, когда я еще дома ощутила отголосок его магии. Скорее, я чувствовала себя под защитой. Лина придвинулась ко мне еще ближе:

– Знаешь, ты первая кто на него так реагирует. И я буду рада, если у вас сложится хотя бы дружба. Он, конечно, этого не покажет ни тебе, ни кому-либо еще, но ему очень не хватает простого человеческого тепла. Я-то его как облупленного знаю, – она постучала ногтями по столу. – Собирайся, пойду тебя по дому проведу и с другими его обитателями познакомлю. И, Рина…

– Да?

– При всем моем пока хорошем к тебе отношении, учти – если я хоть на миг заподозрю тебя в чем-то, – она неопределенно взмахнула рукой, – этаком, пеняй на себя. Я церемониться не стану.

– Я это учту.