– Нет, нет, зачем, сойдет. Кстати, где ты живешь?

Натали назвала адрес.

– И сейчас едешь туда?

– Не сбежишь?

– Куда? – Натали посмотрела на милиционера в упор.

– А кто тебя знает, познакомишься с каким-нибудь парнем, да пустишься во все тяжкие, или с друзьями, или уедешь куда-нибудь…

– Ага, в Америку, к родственничкам, – оборвала его Натали. – Никуда я не денусь.

– Ладно, поверим тебе, но смотри, если по адресу тебя не найдут, то будут неприятности и тебе, и нам. Присмотреть за тобой есть кому?

– Есть, соседка.

– Понятно, – сказал милиционер, а сам посмотрел на Натали крайне недоверчиво. – Сейчас вызовем тебе скорую, съездишь в больницу, снимешь побои, лягушка-путешественница.

– А дядя?

– Не бойся его, заявление твое у нас, возьмем на заметку, – милиционер снова посмотрел на Натали, – хотя, если вдруг чего, то вызывай милицию и объясняй ситуацию.

Милиционеры еще долго обсуждали эту историю после того, как за Натали приехала скорая и она, вопреки правилам, упросила везти ее на переднем сидении, а не там, где обычно возят больных. Понимая, что сопротивляться напору этой молодой особы бесполезно, или приняв ее за дебоширку, врач сдался, и медсестра нехотя перебралась в салон.

Натали отпустили из больницы после осмотра примерно через полтора часа. Она вышла на Ленинском и медленно зашагала по направлению к Московскому проспекту. Натали еле наскребла денег на метро. Менять доллары не хотелось, да она была настолько уставшей и измученной, что было просто не до этого. Сидя в вагоне, Натали рассматривала людей вокруг себя. На каждой станции люди выходили и входили. Ни надменных типов, ни латиноамериканцев с зубочистками во рту, ни вечно недовольного и готового в любую минуту взорваться дяди Рудольфа, ни его жены, которую заботили только деньги и вращение в высшем, как ей казалось, обществе.

Доехав до своей станции, Натали поднялась и пошла пешком, как делала это прежде много раз одна или с родителями. Знакомые дома, загруженное машинами шоссе, деревья, ларьки, парк, спуск к озеру. Даже урны были те же – каменные, серые, с отбитыми краями. Вокруг ничего не изменилось, зато изменилась Натали. Уезжала испуганная девочка, оплакивающая родителей и брата, а приехала и направлялась сейчас в сторону дома, где совсем недавно жила, симпатичная девушка с грустными глазами, добрая, почти уверенная в своих силах и пытающаяся вопреки всему обустроить свое счастье.

А вот и дом. Натали свернула к соседке, прошла к ее дому и постучала в окно. Тамара Львовна выглянула, приоткрыв занавеску. Увидев Натали, она всплеснула руками и побежала открывать дверь.

– Натали, девочка моя! – радовалась Тамара Львовна. – Ты приехала с дядей? Ой, что это с тобой?

– Тамара Львовна, у вас ключи от нашего дома? – Натали как будто бы не замечала радости соседки, которая знала ее с детства. – Дайте их, пожалуйста.

– Ой, а что это с тобой, – соседка стала серьезнее, отогнула капюшон Натали. – Кто это тебя так?

– Долгая история.

– Пока не расскажешь, ключи не дам, или дяде сейчас позвоню, – строго сказала Тамара Львовна. – Хочешь?

– Вот только дяди здесь точно не хватало!

– Почему? Вы с ним поссорились? Он же тебе лучшего желает, в Америку тебя увез…

– И что, Тамара Львовна? Что вы все повторяете про эту Америку? Вы ничего не знаете о моем дяде.

– Так, Натали, или ты мне говоришь, что случилось, или я звоню дяде, – подытожила соседка.

– Это дядя, – наконец произнесла Натали. – Ну, дайте ключи.

2

Натали открыла один замок, потом повернула ключ в другом, но долго не решалась войти. Ей очень хотелось, чтобы дверь вдруг открыла мама и заворчала на нее за то, что она опять натоптала на крыльце. Или выбежал Володя похвастаться новой машинкой. Или папа через весь дом крикнул бы: