На этот раз очередной ремонт застал меня в Питере. Профессионалы, как всегда, оказались мне не по средствам, а также по срокам исполнения работ (подруги рассказывали душераздирающие истории о том, как строительные фирмы вели у них работы по полгода и более). Нанятый гастарбайтер, хоть и сделал всю черновую работу, но свалил неожиданно, оставив квартиру с кучей недоработок. Видимо, надеялся, что я зарыдаю и буду его умолять вернуться обратно. Ха! С покрасочно-замазочными работами я справилась, как всегда, достаточно быстро, но дело застопорилось на отделке арки кухонного проема. Дерево было старое, обшарпанное, доперестроечное, а может быть, и дореволюционное. И, кроме того, с него надо было перед покраской содрать толстенный слой красно-коричневого лака. Руками и наждачной бумагой это было не осилить. Поэтому, выбежав очередной раз за хлебом, я заскочила в ближайший магазин электроинструментов. Покупателей в магазине не было. Зато имелись в наличии два продавца. Один из них, тщедушный молодой человек на кассе, был погружен в свой мобильник и не отреагировал на мое появление. Второй – здоровый дядька, лет пятидесяти, подпирал стену со скучающим видом.

Почтенный негоциант при виде дамочки в легкомысленном сарафанчике, плотоядно облизнулся и ринулся в мою сторону. Вообще-то я не люблю, зайдя в магазин, сразу же бежать за помощью к продавцу, предпочитаю сначала осмотреться и приглядеться к тому, что выставлено для продажи. Но дядька оказался шустрее и припер меня к стеллажу.

– Чем я вам могу помочь, девушка?

Хочу заметить, что наше постсоветское обращение «девушка» ко всем особям женского пола от десяти до девяноста лет вызывает во мне чувство горячего протеста. Избалованная учтивым «мадам», я каждый раз нервно оглядываюсь, пытаясь найти рядом с собой ту юную особу, к которой относится данное обращение. Мне кажется очевидным, что наличие обручального кольца и явных признаков зрелого возраста могут вызывать подозрения о наличии у меня запоздалой девственности только у миопа или у шизофреника. Правда, к концу моего годичного пребывания в Питере я смирилась с «девушкой», так как наше совково-половое «женщина» тоже, в принципе, ничем не лучше.

Я, однако, не удержалась от того, чтобы не подколоть продавца:

– МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК, я ищу… – И тут я, приготовившись сразить консультанта своими обширными познаниями в строительной технике, с ужасом поняла, что не знаю, как называется эта электрическая хреновинка по-русски (по-французски это называется понсез, и я знаю названия почти всех инструментов для отделочных работ на языке Бодлера и Рембо). Но вести серьезный разговор с профи, употребляя вместо точного термина синонимы вроде «штуковинка», «фиговинка» и проч., было бы несерьезно. Основная заповедь, которой я пользуюсь в общении с мужчинами: «Если не можешь говорить на равных – коси под дурочку». Это льстит мужчинам, и они милостиво снисходят для того, чтобы объяснять убогой очевидные вещи.

– …Я ищу такую машинку, которой можно ошкуривать дерево, – идиотски улыбаясь, заявила я, поставив ножки в третью балетную позицию. В глазах у продавца мелькнул хищный блеск, как у волка, столкнувшегося нос к носу с Красной Шапочкой, несущей корзинку, наполненную сочными пирожками.

– А, так вы имеете в виду шлифовальную машинку?

Когда консультант подтащил наивную дуру к стенду, я поняла, что предчувствия меня не обманули. Толстый палец мужика указывал на совершеннейшую дрянь, которой и обыкновенную доску невозможно толком отшлифовать.

– Не-ет, – противно подсюсюкивая, замотала я головой. – Мне, молодой человек, надо такую машинку, у которой носик треугольненький, чтобы можно было шкурить маленькие уголочки. Мне надо что-то более профессиональное.