Люций Грасса предложил девке выпить, и та охотно согласилась, обещав спеть за это песенку. Наконец, договорившись об оплате и, как это водится, немного поторговавшись и сойдясь на сумме, которую учитель мог уплатить, не жалуясь Юстиции[50] и Фортуне[51], они направились прямиком к нам в школу, где уже совершенно пьяный Люций сорвал наконец зеленое платье и повалил на кровать постоянно хихикавшую и называвшую его буйволом красотку.

Потом Старый Лис утверждал, будто бы, снимая с подставной шлюхи платье, он уже знал, что перед ним юноша, и даже опознал пройдоху Аппия, но решил не отступать от намеченного и наказать наглого паренька на свой лад. Сам Аппий Цыпочка, фыркая от смеха, показывал в лицах, как ничего не соображавший от вина, жары и похоти учитель падает на него и, не замечая крошечного члена новоявленной шлюшки, проникает в единственное возможное отверстие пониже спины!

На следующий день, поняв, что его провели как школяра, но желая сохранить лицо, учитель Люций Грасса Вулпес поведал перед всей школой о вчерашней договоренности с учителем Асконием Феста Паво и учеником Аппием Плавтом Пуллисом и о том, как те вышли из положения, подстроив ситуацию, в которой он и сам соблазнился прелестями талантливого ученика. Означенный эпизод был предъявлен как явное доказательство непревзойденного мастерства выпускника школы Аппия Плавта Пуллиса. После чего тот досрочно покинул нас, видимо, устроившись у давно ожидавшего его хозяина. Учитель же Асконий Феста Паво, пробыв в школе не более месяца после случившегося, заболел и был вынужден выйти в отставку. Поговаривали, что из мести его отравил Старый Лис.

С тех пор мы не виделись, и вот же…

– Привет, Кунтус! – назвал он меня школьным именем. – А я все думал, как бы тебя отвлечь от тяжких дум, уж решил, не судьба приказ выполнить. А потом, когда ты меня по заднице погладил, я вздохнул с облегчением. Погладил, значит, никуда уже не уйдешь. Примета.

Я подавленно кивнул.

– Мне велели передать, что твой отец ждет тебя в доме за форумом. Я провожу тебя, но только поторапливайся.

– Куда спешить? Что тебе известно о моем отце? – набычился я. Не люблю, когда годами запутанная ситуация вдруг разрешается с одного удара. Да и не бывает такого. А тут… столько лет ничего не слышать об отце и вдруг какой-то разодетый в бабье придурок взял меня за руку и, как маленького, отвел к нему. Что-то не то.

– Потому что мое время оплачено. И я не собираюсь сидеть тут с тобой! – упер руки в бока Аппий.

– Кем оплачено?

– Вот недоверчивый! Учителем Люцием, конечно. А то откуда я знал бы про твоего старика, про «пауков»… о таком городской читчик новостей, поди, не горланит. Кстати, Старый Лис сказал, что ваших – «пауков» – вроде как почти совсем не осталось. В Риме, во всяком случае. Только ты и твой папаша, да и тот уже…

– Что значит?.. – я осекся. Вот ведь мерзкий Цыпочка, чуть не вынудил меня на признание. – Что значит уже? Мой отец уже?

– Твой отец при смерти. И если ты не поторопишься, он уйдет к Прозерпине, и потом тебе останется только поливать вином его могилку. Так что решайся!

– А те внизу? Ну, солдаты?

– Наша охрана. Я же говорю – всех «пауков» поубивали, в городе небезопасно.

– Не знаю я никаких «пауков». За кого ты меня держишь? – Я вспомнил побелевшее под косметикой лицо мамы, которая смотрела на окровавленную тунику супруга и твердым голосом отвечала младшему офицеру, что никогда прежде не видела этой одежды.

Даже ради спасения жизни отца я не имел права выдавать его секретов. А смазливый шпион мог ничего и не знать о «пауках», а как раз наоборот, пытался выудить информацию. Об этом тоже не стоило забывать. И вообще можно согласиться пойти, а потом ударить его в живот и драпать, что есть силы. Нет, так просто не убежишь. Да и отец… Хорошо, если он жив и хочет меня видеть. Понадобится, найдет. А если Аппий прав, и он сейчас на смертном одре готовится к свиданию с Плутоном и Прозерпиной? Я закусил губу.