, управлявшим Сирией, Ирод решил взять меня как гражданина Рима. Что, с одной стороны, обременяло ответственностью, а с другой… Впрочем, я был одним из немногих слуг Ирода, который при любом раскладе карт остался бы в выигрыше. Хотя, несмотря на то, что мой подлинный хозяин Марциалий Нунна Алауда и учитель Люций Грасса Вулпес, да ниспошлет им долгие жизни Добрая Богиня[41], время от времени просили подпустить какой-нибудь слух, порочивший Ирода, что, разумеется, не могло повредить ему напрямую, но все же… Впрочем, им ничего не стоило приказать отравить господина, что я сделал бы не поведя бровью, потому что, как бы я ни был привязан к Ироду и его двору, а все-таки настоящего «Черного паука» не переделаешь. Если мы не кусаемся, то, считай, что и не живем.

Дамаск… ох, не люблю я все-таки перемещаться с места на место, изображая из себя скромного слугу правителя, ненавижу спать на голой земле и в шатрах, не терплю постоялых дворов с их вездесущими насекомыми. А тут еще предстояла война. Бр…

Во что бы ни стало Ироду следовало отыскать симпатичное местечко, на котором он мог бы проявлять свои таланты и не мешал бы мне надзирать за ним. Так как случись война, еще не известно, где будет мой господин, а где доведется коротать денечки мне, грешному. Да, одно дело быть свободным человеком, и совсем иное – слугой повелителя. Тем более повелителя, которому не сидится на своей родной земле, а которого гоняют привередливые боги по свету, забрасывают, точно управляемое ветром судно под парусом, то на юг, а то на восток, на запад или на север, и нет ему покоя, тихой, отрадной гавани.

Доколь, спрашиваю я богов, будет продолжаться сие?

На подъезде к Дамаску на нашей дороге возникла неучтенная преграда в виде двух перевернутых возов, обойти которых не представлялось возможным. Тут же невидимые лучники начали обстреливать нас со всех сторон, так что несколько воинов тут же пали замертво, словив светлооперенные стрелы. Этого еще не хватало. Я извлек из-за пояса несколько метательных ножей и, выскочив на мгновение из-под щита охранявшего меня воина, послал их по назначению, ловко срезав одного из разбойников. Разумеется, «Черному пауку» не следует демонстрировать свою сноровку в присутствии посторонних, но тут уж не до соблюдения правил.

Мой защитник захрипел и упал бы на меня, придавив тяжелым щитом, но я успел кувыркнуться по земле, одновременно уворачиваясь от очередной стрелы и успевая метнуть ответный гостинчик.

Дальше пошло быстрее. Натренированные в пограничных отрядах Идумеи – воины Ирода во главе с ним самим и постоянно находившихся при правителе сотниках Костобаре и Тигране – разместили собственных стрелков под прикрытием вражеских телег. Одновременно со всех сторон на нас поперли грязные оборванцы с копьями и мечами наизготовку. Ну, привалило счастья! Я выхватил меч и, уже не пытаясь скрывать свою настоящую сноровку, принялся за ратное дело в шаге от своего благородного господина. Рядом со мной плечом к плечу рубились закаленные в боях воины Ирода, сдержанные, как все горцы, в начале сражения и неистовые после первой крови. В считанные минуты они покрошили непрошеных разбойников, так что я сразу же утратил интерес к происходящему.

Я осмотрелся, уже не опасаясь получить нежданную стрелу, – не от кого.

– Ну, вот, они разбойничают, а нам теперь порядок наводить вместо тутошних властей, – ворчал в бороду Ирод, вытягивая тонкую стрелу из бедра. Будучи крайне подозрительным, он не доверял подобную работу даже своему лекарю, из-за чего тот вечно клял свою судьбу.