– Отлично, умный мальчик, – погладила я пса, наматывая на руку поводок.

– И он здесь тоже живёт, он – свой. Фу! – попробовала я объяснить собаке.

– Попробуй спокойно сделать шаг, – сказала я мужу.

Но стоило ему шелохнуться, как мгновенно раздался глухой рык и собака напряглась.

– Да, милый, дело плохо. Похоже, придется тебе сегодня ночевать в казарме. Завтра я отведу его назад и всё образуется. А пока, вот так.

– Но что это за собака? Откуда она?

– Милый, ты же знаешь, где я служу. Вот и к чему эти вопросы? Я ужасно устала. Алёне пора спать. Давай, я расскажу тебе всё завтра. А пока, ступай в казарму. Я тебя очень люблю!

– Папочка, ты не сердись на Барсика. Он просто нас с мамой охраняет. Он же не знает, что ты хороший. А солдатики твои не будут по тебе ночью скучать. Ты же часто с ними ночуешь, вот и сегодня поспи с ними. А завтра я тебя подружу с Барсиком и мы будем все вместе жить, – дочь упорно называла собаку Барсиком и явно решила, что тот будет жить теперь с нами. Что ж, завтра надо будет срочно отвлечь её внимание, чтобы она и не вспомнила больше о собаке.

Муж вздохнул, аккуратно, под пристальным взглядом нашего охранника стянул с вешалки форму и закрыл за собой дверь.

Надо будет завтра прийти пораньше и устроить романтический ужин, загладить эту ситуацию.

Стоило стихнуть шагам за дверью, пёс расслабился, и положил голову на лапы. Тяжело вздохнул и закрыл глаза.

– Ну ладно, завтра будем играть. Спи. Ты, наверное, устал на службе, – дочь чмокнула собаку в шею, слезла с него и забралась ко мне на руки.

– Мамочка, а у тебя хватит сил на сказку?

Я обняла дочь и взглянула на мирно спящую собаку. Он подрагивал во сне.

– Конечно, милая. Давай сегодня спать вместе, – я переодела Алёну в пижаму и уложила на свою кровать к стенке. Быстро переоделась и легла, к, уже задремавшей, дочери.

– Жил-был пёс…, – начала я сказку.

Спросонья я и забыла про вчерашние приключения и чуть не наступила на собаку, вставая с кровати. Пёс вздрогнул, но остался на месте. Оставлять спящего ребенка с незнакомой собакой было очень страшно. Но мочевой упорно требовал прогуляться до уборной.

– Посиди немного в наморднике. Я быстро, туда и обратно, – приговаривала я, натягивая на морду Шону намордник. Тот не выказал никакого сопротивления.

Метнувшись бегом в уборную, чисто символически ополоснув лицо, я влетела в комнату. Собака всё также дремала рядом с кроватью. Дочка посапывала у стенки.

– Хороший мальчик, – похвалила я пса, снимая намордник. И снова завалилась досыпать.

– Ты только тихонько, не шуми. Пусть мама ещё поспит. А мы с тобой поиграем. Давай ты будешь сыночком, а я буду тебя кормить. Только понарошку. Аккуратно, не проглоти ложку.

Детский шепоток прокрался сквозь сон. Дочь с кем-то увлечённо играла. Собака! Пронеслось у меня в сознании. Сон как рукой сняло. Я резко села на кровати.

На полу, разложив вокруг собаки детскую посуду и игрушечные продукты, дочь кукольной ложкой изображала, что кормит собаку. Та подыгрывала ребёнку, облизывая то и дело, крошечную ложку. На шее повязаны были дочкины колготки, словно слюнявчик. На голове красовалась детская панамка.

Успокоившись, я с умилением смотрела на этих двоих. Острая боль сожаления, что эти игры не будут иметь продолжения, что мне придется их разлучить, ковыряла мне душу. К глазам подкатились непрошеные слёзы.

Нет, однозначно надо что-то менять! Дожидаться получения квартиры мы можем ещё годами. Вон, Стрельцовы уже 12 лет в очереди. И детей уже трое. Не могут выделить квартиру, пусть меняют правила общежития! Пойду прямо сегодня к командиру части, пусть решает вопрос.