– Лорд Рэрдов просил, миледи, чтобы вас проводили прямо на плантации моллюсков.

– Куда?! – Сенна отшатнулась; ей показалось, она ослышалась.

– На плантации моллюсков, миледи. На отмели.

– Но я ничего не знаю о моллюсках и об их отмелях.

– Отмели – это то место, где живут моллюски, – ответил советник.

– А почему… Почему я должна идти туда?

Пристально взглянув на нее, советник ответил:

– У нас такое впечатление, миледи, что вам известно кое-что о крашении, – вот почему.

Пытаясь успокоиться, Сенна проговорила:

– Но я здесь для того, чтобы обсудить совместное производство шерсти. Я ничего не знаю о крашении.

– Однако ваша мать…

– Я совсем не похожа на мать, – перебила девушка. – Я ничего не знаю ни о красильщиках, ни о приготовлении красок.

Джон Пентони пожал плечами:

– Что ж, хорошо. Я сообщу об этом милорду.

– Да уж, будьте добры, – пробурчала Сенна, отчаянно пытаясь подавить леденящий душу страх.

Хотя, если разобраться… Ведь никакой причины для страха не было. Она же никогда нигде не упоминала о том, что когда-то была красильщицей. Нет-нет, Боже упаси! И трудно было поверить, что кто-то знал о той давнишней истории.

Снова пожав плечами, советник проговорил:

– Если вам что-то понадобится, скажите Мэри. – Он указал на появившуюся перед ними служанку. – Или мне самому.

– Но где же лорд Рэрдов?.. – пролепетала Сенна с дрожью в голосе.

Пентони едва заметно улыбнулся:

– О, миледи, он должен скоро вернуться, так что не беспокойтесь.

Отвесив гостье поклон, советник удалился, а Сенна в задумчивости последовала за служанкой. И ей было о чем поразмышлять. Прежде всего о явной склонности Рэрдова к пыткам и о его слишком уж запущенном хозяйстве. И еще, конечно же, о том, что все это могло означать для нее, Сенны.

Но более всего беспокоило другое: откуда стало известно, что она что-то знала о приготовлении красок?

И ведь ей, Сенне, не было никакого дела до этих проклятых красок. Краски и их изготовление – это была безумная страсть ее матери, а она просто унаследовала кое-какие секреты, вот и все.

– А вот красильня, миледи, – сказала служанка, распахнув ближайшую дверь.

– О… нет-нет! – Сенна покачала головой. – Я не… Я не могу!.. – Она вздрогнула и осмотрелась, стараясь увидеть признаки того, что все это просто страшный сон.

Комната была весьма просторной и абсолютно пустой, если не считать длинного деревянного щита, лежавшего на трех табуретках, так что получалось что-то вроде стола. Только на этом «столе» не было подносов и солонок, а вместо них стояли кружки и банки, наполненные насекомыми, мхом и морскими водорослями. Кроме того, по всей комнате рядом с приземистыми, похожими на бочонки глиняными горшками были расставлены высокие узкие урны, заполненные сухими цветками и мхами. И еще тут были древесные корни, разбитые раковины, светло-серые соли железа и красно-коричневая марена, а также весы, сита и ступки, предназначавшиеся для приготовления красок.

Схватившись рукой за горло, Сенна в страхе попятилась. Все в этой комнате напоминало ей о матери. Мама, занятая приготовлением краски, всегда ласково ей улыбалась, – но все же…

Рука девушки потянулась к ветхим пожелтевшим страницам, спрятанным в сумке у нее на боку, – к единственному, что осталось у нее от вещей матери. Но Сенна не хотела вспоминать мать – запретила себе это двадцать лет назад, в тот момент, когда поняла, что мать ее бросила. И все же эти заметки и сделанные пером наброски ее матери оказались единственными вещами, которые она привезла с собой в Ирландию. Почему?.. Сенна и сама этого не знала.

И сейчас ей подумалось, что, возможно, не следовало отсылать обратно в Англию свой маленький вооруженный эскорт. Но с другой стороны… Ведь до завершения переговоров с Рэрдовом могло пройти несколько недель, возможно, месяц, – а она платила поденно каждому из воинов. Да и вообще, какую пользу мог принести ее маленький отряд? У барона ведь было намного больше солдат… И она едва ли сможет воспротивиться тому, что он, возможно, собирался сделать.