– Так почему ты одна, Ирка? – снова докопался Марк.

Меня даже бабушка перестала спрашивать, когда замуж, а более дальних родственников я вообще послала, не стесняясь в выражениях. Забралась в другую страну, обложилась карантином, нашла пустой дом для жизни – и все равно нашли!

– Не люблю, когда меня так называют, – сообщила я черно-белому котику. Котик сверкнул зелеными глазами, признавая за мной это право, по крайней мере, до тех пор, пока я его глажу.

– А как? Ирина? Иришка? Ириска? – спросил Марк. – О, точно. Будешь Ириска. Ты такая…

– Липучая? – засмеялась я.

– Нет, но… – он пощелкал пальцами, ища слова. – Скорее трескучая и сливочная.

Я хмыкнула.

Ириской меня еще не называли.

Котик под рукой вывернулся, цапнул меня за ладонь. Ну все, надоело. Я встала и подтолкнула его к выходу. В правилах дома было написано, что держать животных запрещено. Кто бы проверил в такое время, но не хотелось подставлять Милану.

Закрыла дверь.

– Думаешь, Дима скоро вернется?

Марк пожал плечами и не ответил. Я вымыла руки. С некоторых пор это превратилось в невроз, хотя в самом начале, еще до объявления пандемии, было выпущено пояснение, что животные вирус не переносят.

– Думаешь, карантин скоро кончится? – снова спросила я его. Как будто он знает.

Он снова пожал плечами. Я вернулась на диван и уже с полным правом уложила ноги ему на колени.

– Ты была тут, когда закрывали бары?

– Да… – я еще жила в гостинице и застала момент, когда в барах посоветовали сидеть подальше друг от друга. А потом уже решили, что лучше закрыть насовсем. – Это было очень грустно. С начала марта они открывались после зимы один за другим, город оживал перед сезоном. Вон там на углу потрясающий ирландский паб с десятками видов сидра, я успела попробовать. Маленькие магазинчики, гостиницы, фургончики с мороженым. Каждый день появлялось что-то новое. Распускались как цветы навстречу солнцу. А потом ударили заморозки. В последний день владельцы стояли в дверях своих баров и грустно смотрели на прохожих. А в шесть вечера закрылись навсегда. Лета не будет.

– Не навсегда, – Марк накрыл ладонью мои замерзшие ступни, согревая. – Когда-нибудь это кончится…

Смотрел он при этом на яркий солнечный мир за перилами террасы. Отсюда было видно маленький кусочек бирюзового моря. Он словно силился разглядеть что-то за горизонтом. Италию, куда ему было так нужно?

– Мир уже не будет прежним, – произнесла я фразу, которой в эти дни были заполнены все соцсети. – Никогда.

– Гостиницы снова откроются. И бары.

– Но придут туда уже совершенно другие люди. Не читал Брэдбери? Как колонисты на Марсе потеряли связь с Землей, а когда она вернулась, они были уже смуглыми и золотоглазыми марсианами. Вот и мы станем другими.

Марк покачал головой:

– Тебе говорили, что ты странная?

– Нет, потому что я тщательно фильтрую свой круг общения, – отрезала я, вновь подбирая под себя ноги.

Похоже, мне и правда не хватало живых людей, раз я так расслабилась рядом с незнакомым человеком, не проверим его предварительно разговорами попроще.

– А мне говорили. Наверное, поэтому я так хорошо тебя сейчас понимаю. Я вернусь в Римини. Обязательно доберусь туда, потому что мне очень нужно. Но там больше не будет тех людей, что я оставил, уезжая, когда все еще думали, что этот чертов вирус – очередной грипп. Будут марсиане.

Его золотые глаза мерцали, а загорелая кожа оттеняла темно-рыжий, как у медных канадских лисиц окрас.

– Чума снова в Италии…

– В первый раз ей там очень понравилось.

– Я когда-то мечтала провести зиму в Венеции. Писать стихи, согревать руки под одеялом и смотреть на дождь, идущий над холодной зеленой водой каналов. Наверное, там сейчас красиво и страшно. Смерть снова ходит среди людей, прячась под маской. Но маска уже другая.