- Ты и там воруешь? – Резко спросила я с укоризной.

- Зерно грузить помогаю и в жернова сыплю на помол. – Усмехнулся он, потянувшись за ложкой и разломив хлеб на пять частей. – А после работы мельник платит мне мукой.

Мне стало немного совестно, что сразу думала о нём плохо. Нет, хлеб-то он украл! Значит не настолько невинный и чистый. Но факт его подработки вызвал во мне не только одобрение, но и негодование. До чего же эти горе-родители довели детей своим безразличием, раз они на прокорм себе ищут!

Покормив всю ораву, заставила Цанти смотреть за младшим, пока мыла посуду до скрипа. Столовая тряпка воняла хуже, чем стоял запах в уличном туалете, поэтому выбросила её без всякой жалости. Нарвала травы и пучком отмывала жир в горячей воде.

С обеда, когда развешивала за домом выстиранные в зольной воде тряпки, на которых была вынуждена вчера спать, почувствовала чужое присутствие за спиной. Пальцы щипало от едкого щёлока, но в момент, как почувствовала на себе заинтересованный взгляд, захотелось поёжиться и мысли о боли выветрились.

Резко обернувшись, посмотрела на великовозрастное дитя, что с гадкой ухмылкой блуждал заинтересованным взглядом по моей одежде. Рыжие вихры волос его были спутаны, а тяжелый подбородок украшала недельная неопрятная щетина, грозящая вот-вот уйти в свалявшуюся и слипшуюся от остатков еды и питья, бороду.

Рост довольно молодого человека был под стать сказочным богатырям. Даже на расстоянии, по сравнению с ним, я чувствовала себя пигалицей перед кондором. Да и, судя по исходящему от него запаху, если он падалью не питался, то явно валялся рядом.

- Так вот как выглядит моя будущая жена. – Протянул он с явным презрением, видимо, разочаровавшись в отсутствии у меня хоть каких-то женственных форм. – Подойди ближе. Мне нужно оценить то, что должно теперь каждую ночь радовать мой взгляд.

Я попятилась. Знала, что нельзя так делать. Что это только спровоцирует его интерес, но поделать с собой ничего не могла – проще попытаться убежать, нежели подчиниться и попасть, словно лягушка для препарирования. А уж взгляд его карих глаз, как раз говорил о том, что одежду с меня снимут сейчас же, невзирая на день и появление возможных свидетелей.

- Не стоит бежать, жёнушка. – Он решительно направился в мою сторону, даже не глядя в траву, под ноги. А ведь я недавно старательно вглядывалась в густую поросль травы, чтобы не наступить босыми ногами в то, что потом долго буду отмывать. Остановился в паре шагов от меня. – Папаша сговорился с твоими родителями, и они уже вовсю празднуют у твоих соседей наш сговор, а я пока закреплю наш с тобой брак, как у лордов. Видишь, как горячо моё желание?

Он демонстративно выпятил свой таз вперед, демонстрируя бугор на засаленных штанах в районе ширинки. Я, не сдерживаясь, сморщилась от брезгливости. Он просто огромный свинтус, пусть и жиром не успел обрасти.

- Родители тебя убьют, если испортишь до брака. – Попыталась я воззвать к его совести и страху. – Негоже замуж нечистой идти.

- Плевать. – Осклабился он, схватив меня за рукав платья. – Твой отец с одного удара свалится, а мать только и может, что верещать. Зато я сейчас смогу убедиться, подходишь ли ты мне.

Его крепкие пальцы начали рвать на мне, итак, почти истлевшую от частых стирки и носки, ткань. Не удержавшись на ногах, а, может быть и специально, он повалил меня в траву. Я начала кричать, но его вес был настолько большим, что грудная клетка сжалась, а легкие быстро потеряли воздух. Он попытался заткнуть меня своим ртом, шаря при этом по подолу и, уцепившись за его край, рванул его так, что ткань жалко затрещала, сдаваясь под его силой. Я же, не имея сил и возможности вырваться или оттолкнуть такую громаду, шарила свободными руками в траве, надеясь обнаружить там хоть что-то тяжелое.