– Сейчас, пару минут.

Майор достал из нагрудного кармана сигарету – настоящую, из натурального табака – и воткнул обернутый золотом фильтр в рот. Щелкнула зажигалка, в затхлом воздухе появились нотки бензинового аромата. Ли Ханьфанг купил эту зажигалку в Америке, у вудуистов – редкая антикварная вещица, стоящая кучу денег. И продолжающая отправлять деньги на ветер в прямом смысле: одна заправка обходилась в круглую сумму, особенно теперь, после Перерождения. Сигарета зашипела, сизый дымок взметнулся к потолку, и огонек погас.

– Проклятый дождь! – майор шумно выплюнул дорогую сигарету на пол и спрятал зажигалку. – Давай, пошевеливайся!

– Заканчиваю уже, – отозвался машинист, покосившись на затоптанную подошвой майора ценность. – Вот!

Машинист зачем-то повернул «раллер» экраном к Ли Ханьфангу, демонстрируя целый набор графиков и столбцы цифр.

– Что здесь?

– Вот! – машинист кивнул с такой силой, что достал подбородком до груди.

– Который из них? – повторил свой первый вопрос майор.

Машинист поводил над микросхемами дрожащим пальцем, словно собирался угадать перевернутую рубашкой вверх карту, сверился с графиками в «раллере» и без особой, впрочем, уверенности ткнул в небольшой черный квадрат с оранжевыми концентрическими кругами.

– Э-этот, – заикаясь, сообщил машинист и снова кивнул. Его шея издала противный хруст.

Ли Ханьфанг с любопытством во взгляде посмотрел на шею толстяка.

– Остеохондроз, – глупо улыбнувшись, зачем-то объяснил машинист. И добавил: – Только он сейчас неактивен. Но сигнал исходил отсюда. Из этого...

Откуда исходил сигнал и насколько активен остеохондроз машиниста, Ли Ханьфанг не узнал. Во-первых, ему это не было интересно, а во-вторых – потому что шея машиниста захрустела еще раз, теперь уже куда громче. Толстяк крякнул и неуклюже опустился в пыль, накрыв рыхлым размякшим телом железную коробку сервера. Он стал похож на надувную игрушку, из которой выпустили половину воздуха. Глаза, полуприкрытые, неестественно закатились, подбородок словно бы зацепился за правое плечо.

Ну вот и устранен источник сегодняшних страданий. Для медитаций время тоже обязательно придет, но сейчас требовалось решать проблемы быстро и эффективно.

Майор, потянув за мокрые волосы, стащил бездыханное тело с сервера. Черно-оранжевый квадрат был на месте. Ничего примечательного, обычный чип. Во всяком случае, снаружи. Майор Ли аккуратно, стараясь не прикасаться к стенкам металлической коробки и к другим микросхемам, схватил большим и указательным пальцами процессор и потянул его. Чип вышел из гнезда легко, словно его вставляли совсем недавно. Хотя так оно, наверное, и было.

Со всех четырех сторон квадратного процессора торчали тоненькие металлические лапки. На вид – совершенно обычные. Впрочем, Ли Ханьфанг не очень-то разбирался в электронике, его уделом были секретные операции. Вроде нынешней. А с процессором разберутся другие, майор об этом позаботится.

Он спрятал процессор во внутренний карман куртки, раздумывая, стоит ли что-то делать с телом. Пнул ногой тушу, разбросавшую конечности во все стороны, та едва шелохнулась. Нет, слишком тяжелый – уйдет много времени. Да и смысла в этом немного.

Оставалась проблема наверху. Решаемая, но ею необходимо заняться.

Ли Ханьфанг выключил фонарик и, стараясь не задевать наваленное вокруг оборудование, пошел к выходу.

Лабиринты придумали греки. Разумеется, древние. А может, и кто-то до них – еще более древний. Но само слово точно пошло от эллинов, любивших предаваться размышлениям.

Мыш потерял счет времени. Пальцы, не чувствуя пластика клавиш, перепрыгивали с места на место, повинуясь странному, одним им известному ритму. Пляска рук порождала узор из символов на экране. Сами по себе знаки ничего не значили, смыслом их наделяла общность и особое расположение.