На других участках Восточного фронта летом 1941 г. наступательные операции советских войск прошли по тому же сценарию: ценой больших потерь они позволили задержать продвижение немцев. Эта стратегия неоднократно подвергалась критике. Основным ее положением всегда было то, что оборонительные бои были бы более эффективными и менее затратными, и что своевременно отступить было бы разумнее, чем отстаивать позиции до последнего бойца. Особенно резкая критика была направлена против Сталина, которому приписывали саму идею наступления лета 1941 г. Однако доктрина наступательных боев была придумана далеко не самим Сталиным: она была частью стратегической традиции и военной культуры Красной Армии. Сталин с готовностью принял эти традиции и стиль ведения боевых действий – отчасти потому, что они хорошо сочетались с его политикой и идеологией. Сталин был в первую очередь волюнтаристом – он верил в преобразующую силу человеческой воли и решимости. Военные цели, которые он ставил перед Красной Армией, были не менее трудными и амбициозными, чем те экономические и политические цели, достижения которых он требовал от своих экономистов и партийных работников. «Нет таких крепостей, которых большевики не могли бы взять»: этот партийный лозунг был очень близок Сталину, он часто повторял слова о том, что когда определена правильная политика (а определял ее обычно он сам), организация и кадры «решают все». К сожалению, военные командиры Сталина не чаще оправдывали его завышенные ожидания, чем его экономические или политические кадры. Как писал Дэвид Гланц, «Ставка сильно заблуждалась относительно возможностей советской армии и возможностей вермахта… она изначально переоценивала первые и недооценивала вторые. Как следствие, она ставила перед своими вооруженными силами невыполнимые задачи; результаты были предсказуемо катастрофическими… Ошибочное представление Ставки о том, чего могут добиться советские вооруженные силы, привело к еще более сокрушительным поражениям»^>74.

Сталин полностью разделял эти ошибочные представления и, как Верховный главнокомандующий, полностью нес ответственность за их катастрофические последствия. Как отмечал А. Дж. П. Тейлор, приверженность Сталина тактике наступательных боев «навлекла на советскую армию большие бедствия, чем когда-либо знала любая другая армия»^>75. Кроме того, было много случаев, когда Сталин лично настаивал на стратегии контратаки любой ценой и без отступления, которая привела к таким большим потерям в советской армии. Самый известный пример этого – катастрофическое поражение под Киевом в сентябре 1941 г.

Так как на Юго-Западный фронт была переброшена наиболее значительная часть фронтовых дивизий Красной Армии, в том числе – бронетанковых, на этом участке фронта сдерживать продвижение немецких войск после 22 июня 1941 г. удавалось более успешно, чем на участках фронта в Центральной и Северной России. Тем не менее, к началу августа группа армий «Центр» подошла к Киеву, и военные советники Сталина начали предостерегать его о том, что столицу Украины, возможно, придется оставить^>76. Однако 18 августа Сталин и Ставка подписали директиву о том, что Киев не должен быть захвачен врагом^>77. К концу августа Красная Армия была отброшена к линии обороны вдоль Днепра, и Киев оказался незащищенным, на самом конце длинного и уязвимого выступа. В этот момент генерал Гейнц Гудериан – прославленный немецкий командир танковых войск – со своей 2-я танковой армией получил от Гитлера приказ отделиться от группы армий «Центр» и продвигаться на юг, чтобы атаковать Юго-Западный фронт с тыла и попытаться взять в кольцо советские войска в Киеве и на подступах к нему. Ставка заметила этот маневр, однако Сталин был уверен, что только что сформированный Брянский фронт под командованием Еременко сможет справиться с угрозой. 24 августа Сталин в телеграфном сообщении спросил у Еременко, обещает ли он при условии выделения дополнительных войск на его участок фронта разбить «подлеца» Гудериана. Еременко ответил: «Насчет этого подлеца Гудериана, безусловно, постараемся задачу, поставленную Вами перед нами, выполнить, т. е. разбить его»