Ульянова и Троцкого статья удивила: откуда у Кобы такие теоретические задатки? Не знали, что я к тому времени много военных трудов прочитал. Не в кабинете читал, на фронтах гражданской войны. Сундучок мой бессменный большую пользу мне сослужил. В военной теории я уже кое-что стал понимать. Хотя не очень много.

С тех пор отношение Ульянова ко мне изменилось. Я для него уже не «чудесный грузин», а «повар, который готовит острые блюда»».

Но первый грандиозный скандал Ульянов учинил, когда увидел проект Иосифа по будущему устройству СССР. Он в составлении окончательного варианта не участвовал, так как слег с сильной зубной болью. Хотя предварительно свое мнение уже сказал. Однако Иосиф предложил собственный вариант. Время уступок и умолчаний кончилось. Душа его протестовала против того, что политику делают люди, сознание которых замутнено революционной схоластикой. Соглашаться с этой схоластикой он больше не мог и уклоняться от конфликтов с вождем больше не хотел. Речь шла о вопросах принципиальных. Иосиф пошел против Ульянова, желавшего создать Союз совершенно открытым, с полным суверенитетом всех народностей. И назвать такое государство «Союз советских республик Европы и Азии». Еще один случай прожектерства. Полный суверенитет всех народностей без центральной власти – это глупость. В каждой республике есть свой правящий клан. Он будет тянуть одеяло на себя, грабить собственных граждан, стараться оттяпать что-то у соседей. Там всегда будет процветать воровство властей. Нет никакой разницы, кто этими кланами управляет – местные большевики или их противники. Законы национальной жизни складывались веками. Эти законы еще долго никуда не исчезнут. Нужно много времени, чтобы их заменить другими законами. И если этому клану что-то не понравится в политике Москвы – он тут же выйдет из состава Союза. Все они должны контролироваться из ЦК! Сурово контролироваться! Многонациональное государство без центральной власти – это мираж, выдумка мечтателей.

Когда Ульянов увидел, что по Конституции, разработанной Иосифом, Россия имеет федеративное устройство, а в СССР предусмотрено сильное центральное правительство, то пришел в бешенство. В день принятия I Съездом Советов СССР Договора об образовании СССР он написал записку с извинениями «рабочему классу» и с обвинениями Сталину, обозвав его «грузином, который сам является держимордой». В записке Каменеву он объявлял «войну великорусскому шовинизму не на жизнь, а на смерть». Далее Ульянов пророчествовал о будущем центрального правительства СССР, в котором «ничтожный процент советских и советизированных рабочих будет тонуть в море великорусской шовинистической швали».

На заседании комиссии 23 и 24 сентября 1922 года был принят проект Иосифа. Но тут вмешивается Ульянов. Он вызывает в Горки Иосифа и убеждает его изменить свой проект, настаивая на том, чтобы Россия была равноправной по отношению к остальным республикам. Чтобы «вместе и наравне с ними» войти в новый союз. Хотя Иосиф и назвал эту идею «национальным либерализмом», проект он переработал с учетом всех высказанных вождем пожеланий. Все-таки, уступил. В итоге был принят ленинский вариант. 30 декабря 1922 года состоялся исторический съезд Советов, на котором было создано уникальное государственное образование, не имеющее аналогов в мировой истории, – СССР. Доклад по основному вопросу на нем зачитал Иосиф. Он делал это против своей воли и был убежден, что жизнь заставит зажать правителей в республиках в железный кулак. Будущее страны – это фактическая федерация. Иначе страна рассыплется как карточный домик. Ему было досадно, что съезд не захотел понять этой простой истины. Чувство одиночества нарастало. Те единомышленники, которых он для себя на гражданской войне отобрал, были пока фигурами второго ряда. И Клим Ворошилов, и Серго Орджоникидзе и Анастас Микоян и Сергей Киров. Их еще предстояло растить до политиков первой величины. На самом верху он стоял один, в окружении «ленинцев», давно привыкших перебегать из лагеря в лагерь. С ними ходишь, как по тонкому льду. А по спине пробегает холодок от косых взглядов троцкистов. Хорошо, что Господь прибрал Свердлова. Все-таки, Лев Давидович не имеет такой бандитской решительности в расправах над политическими соперниками. Хотя его способность лично расстреливать дезертиров тоже не забывалась.