Худо-бедно к обороне города подготовились, но силы неравны были. Белые небывалый напор организовали. Им Царицын необходим. Захвати они его – стратегическая ситуация в корне поменяется. Соединятся белые силы Дона, Астрахани и Урала. Поэтому создал новую 10-ю армию. Сам, без согласования с Троцким. Тот засыпал грозными телеграммами,¸ а в сентябре нового командующего округом поставил – Сытина, тоже из бывших. Не сошлись мы с Сытиным. Отстранил его от командования. Тут Троцкий совсем взбесился, шлет безумные телеграммы. Тогда написал на одной резолюцию: «не принимать во внимание». И назначил командующим 10 армией Ворошилова.

Но силы белых прибавлялись. Донские казаки по пути к Царицыну грабили деревни и хутора. Добывали себе провиант. Шли сытые и пьяные. Разведка докладывала о пьянстве в частях Краснова. Но нам не легче. Вдобавок, в августе, когда белые подошли вплотную, началась эпидемия «испанки». На военных заводах не хватало рабочих, хромало снабжение частей оружием и боеприпасами. Оставалось последнее средство. Обратился к сознательным пролетариям с призывом встать на оборону города. Издал приказ «Ни шагу назад». Рабочие и железнодорожники сформировали свои отряды. Сумели отбиться. Красновцы шли на город тремя колоннами. Одна колонна под командованием Попова вторглась в рабочий пригород и там ее побили. Но две других наши позиции сильно потрепали. Красные отряды отступили, а кое-где побежали. Фронт стал совсем дырявым. Краснов это понял и приготовился к решительному штурму. Нам дыры затыкать было нечем. В октябре в городе началась паника.

15 октября красновцы овладели станицей Воропоново и вышли к станции Садовой. Это прямая дорога на Царицын. Боеспособных частей на их пути не было. Осталось последним рывком ворваться в город. Их лазутчики изучили обстановку и увидели, что дорога практически свободна. У нас в штабе отчаяние. Не знаем, что делать. Потом мне мысль пришла: Краснов разворачивать войска фронтом не будет. Против кого? Пойдет походными колоннами. Это гораздо быстрее. За сутки будет в городе. Решились на отчаянный шаг. Все участки фронта оголили. Всю имевшуюся артиллерию за ночь стянули на участок предполагавшегося прорыва. Больше ста орудий. Туда же перевели кавалерийскую дивизию Думенко.

Утром 17 октября белые двинулись на Царицын, колоннами. Впереди только небольшой авангард рысил. Кавалерия тоже шла в строю, вдоль дорог. Песни пели. Авангард мы пропустили, а затем, открыли кинжальный огонь. С предельной скорострельностью. Сто орудий на прямой наводке. Удар был для белых сокрушительным.

Думенко тогда заболел, лежал в горячке. Кавалеристов Клим возглавил. Они доделали дело. Картина была страшная. Поля, сплошь усеянные разорванными и порубанными телами белых. Тысячи тел. Краснов отошел и мы добились большой паузы. Смогли подготовиться к дальнейшим боям. Их еще было много.

Тогда впервые за пять месяцев выспался в своем комиссарском вагоне. Спал целый день. Надежда не позволяла никому меня будить. Когда проснулся, себя в зеркале не узнал. Другой человек на меня смотрел. Война меняет людей, но еще больше меняет необходимость отнимать чужие жизни. За совсем короткий срок я взял на свою совесть гибель множества людей. Виновных и невиновных. Душа от этого каменеет. Исчез романтик революции. Появился послушник идеи. Не знающий сомнений в своем служении. Смотрел на меня из зеркала бездонным взглядом. Бездонным и безжалостным. Страшно стало. Страшно и холодно. Я этого человека еще и сам не знал. Один только ручеек тепла в душу проникал. Любовь Надежды. В марте мы поженились».