, – смутилась она ещё больше. Я покачнувшись неуверенно отпустил её руку и, сделав несколько неловких шагов, сел на свой импровизированный стул. – Вам плохо? – неуверенно спросила девушка. – Нет мне очень хорошо, но я действительно ранен, огнём ваших глаз – ответил я пересохшим вмиг, от волнения языком. – Ну, тогда я пойду? До свиданья, – смутилась она. Её глаза в этот миг излучали тот таинственный огонь, от которого волнительно кружилась голова. – Кажется, я вошёл в штопор – едва слышно прошептал я. – Что вы сказали? – переспросила она. – Да! можете идти, слезами тут горю не поможешь, – сухо, по-военному разрешил Сергей. Девушка лукаво улыбнулась и как бабочка упорхнула из нашей землянки, запустив в дверь облако тумана. – «Туу-манн, туу-манн, – слепая пелена, а всего в двух шагах, за туманами война. И гремят бои без нас, а за нами нет вины. – Мы к земле прикованы туманом. – Воздушные работники Войны». – Задумчиво пропел куплет фронтовой песни Сергей.

Мы с Сергеем переглянулись, без слов понимая мысли, друг – друга. – Хороша! Есть же девушки в русских селеньях, – с восхищением промолвил Сергей. – Как её зовут – штурман? Кто она? Надо же, даже не представились! – спросил Я. Генка, отмахнулся рукой, внимательно что-то изучая на полётной карте… – Это наша врачиха – Настька, – не отрывая глаз от карты, нехотя пояснил он, и стал что-то быстро записывать в свой блокнот… – Надо говорить – Настенька! – поправил я Генку. – Э-э, она вредная и злая, знаешь, как она больно делает уколы! – пренебрежительно отмахнулся Генка. Мы молча пили чай вприкуску с сахаром, каждый думал о своём…

Только к вечеру прибыли командиры отряда, возбуждённые боем, пропахшие порохом и дымом. Антонов приветствовал нас взмахом руки и крепким рукопожатием. Все стали шумно раздеваться, тихо переговариваясь. Когда все расселись за столом, Антонов начал рассказывать о сражении – охрипшим голосом. Наша штурмовка произвела на бойцов нешуточное впечатление. Практически никакого сражения даже не было? Армия Тухачевского практически была уничтожена ядовитым газом. Партизаны просто подождали с подветренной стороны, пока жёлтый туман не рассеется, а затем вошли в село и взяли без боя в плен, тех, кто остался в живых. Таких ошеломлённых осталось всего несколько сотен. Штаб Тухачевского был разгромлен, все его телохранители из латышских стрелков были отравлены газом, впрочем, как и сам Командарм. Многие офицеры, оставшиеся в живых, сами застрелились, такое жуткое впечатление произвела на них наша воздушная атака. В итоге армия Тухачевского без единого выстрела была разгромлена. Партизаны в упор смотрели на нас как на богов, способных одним движением руки уничтожить полки противника: – «Сынки! Я надеялся на Вас. Здорово надеялся! Не скрою, были и у меня сомнения относительно вашего происхождения! Но, то, что вы сделали за пять минут, не смогла бы сделать целая наша армия. Кто придумал этот летающий танк, я должен знать его имя»! Мы с Сергеем переглянулись и я слегка волнуясь сказал: – Этот самолёт сконструировал наш соотечественник, – инженер Илюшин, больше ничего конкретного сказать не могу.

Но скажу только, – что это опытный экземпляр, сегодня проверенный в боевых условиях. Мы должны его вернуть конструкторам на доработку или сжечь при невозможности перелёта, что бы он, не достался красной армии Троцкого. Топлива у нас осталось на час полёта, да и боевых патронов мало. Сжигать такой аппарат у меня рука не поднимается, а вот если раздобыть бензин, мы бы тогда смогли бы перегнать его на базу. Поэтому наш вопрос упирается в топливо. Понятно, что нам нужен особый авиационный бензин, не такой который применяется для авиации в красной армии, поэтому боевые действия без мощного мотора исключены – это же всё-таки тяжелый бронированный танк.