История известна, но что к ней добавляет современная нейрофизиология? Она объясняет, почему именно так происходит. Дело в том, что структурно управление движениями и осознание смысла этих движений, управление ими распределено по мозгу. Управление часто идет крупными комплексами движения, мозг дает команду «иди», а не точно двигает ногой на каждом шаге – это хорошо известно, когда после серьезных травм учатся ходить. получается, что и создание пышного текста и обучение ходьбе после травм – проявление одной и той же архитектурной модели мозга. И у нее – множество других проявлений. Поэтому знание модели позволяет применять общие принципы, а не работать только с частными случаями.

То же касается и других способностей. Мыслить множеством фактов, создавать абстракции, порождать гипотезы. Делать все это индивидуально и в эффективной коммуникации. Строить планы, их исполнять, видеть возможности и ими пользоваться. Есть типологии, но им соответствуют наработанные механизмы, у разных людей – разные. Архитектурная модель личности позволяет увидеть механизмы, которые лежат в основе этих способностей и эффективнее их развивать, передавать через теоретическое знание.

Множественность источников развития личности порождает методологические сложности психологии как науки. Они были осознаны еще в начале 20 века, в период, когда психология попробовала стать естественной наукой вслед за биологией. Эти проблемы хорошо разобраны в книге Выготского «Психология развития человека» и многих других. К сожалению, ретроспективно можно утверждать, что у психологов не получилось преодолеть эти проблемы, и они по-прежнему действуют.

Наиболее серьезная проблема имеет основания в тех объектах, с которыми работает психология. Дело в том, что мышление – это возбуждение ансамблей нейронов, которое современные методы могут немного зафиксировать, однако смысл может быть зафиксирован только через субъективное сообщение человека, а оно не воспроизводимо. При этом каждое возбуждение – меняет состояние, а достраивая нейронные ансамбли, мы тем самым создаем новые смысловые, идеальные объекты. Научный метод умеет хорошо работать только с тем, что фиксируется объективно. С другой стороны, в области ИИ сейчас близкая ситуация, там формально можно вскрыть состояние весов в нейронной сети, но интерпретировать его в терминах смыслов – очень нетривиальная задача. И сами нейронные сети не умеют объяснять свои решения, это отдельная и не решенная проблема. Заметим, что ИИ строится как инженерная, а не научная дисциплина.

Преодолению проблем мешает узкая специализация ученых, а также социальная организация научных школ, в которых пересмотр тезисов основоположников – крайне затруднен. И сообщество интересует не научная истина, а сохранение школы и определенных идеологических установок, лежащих в основе и даже не всегда осознаваемых. Так что нейрофизиологические аспекты привлекают в той мере, в которой они поддерживают или уточняют традиционно сложившиеся системы взглядов. Либо основывают новые школы, но тогда до комплексного представления обычно не доходят, ограничиваются частичными или прикладными аспектами. И понятно почему: есть признанные тезисы и представления, связанные с общей картиной мира, которые при построении комплексной модели потребуют пересмотра и тот, кто это сделает – рискует быть отвергнутым сообществом.

Эта ситуация в развитии науки достаточно ясно видна, например, из книги Хелен Фишер «Почему мы любим» или книги Лизы Баррет «Как рождаются эмоции» (