– Не поняла, – Агата останавливается у дверей оранжереи, непонимающе вперев взгляд в Мор.

– Мы получаем, то, к чему стремимся, но по пути к мечте чем-то жертвуем. Принцип равноценности. Положи вон в ту корзинку что-нибудь равнозначное лепестку Сомнамбулины. Деньги можешь оставить себе.

Агата убирает купюры. Опустив взгляд, она рассматривает лежащие в плетеной корзине диковинки. Кусочек битого стекла, на который попала краска и растеклась в форме глаза. Мешочек с рыбьей чешуёй. Гнутые золотые пластинки. Кожаный ремень от наручных часов с надписью: «Всегда в твоём сердце». Выдубленная шкурка зайца. И пара фарфоровых статуэток ручной работы. Ничего подобного у Агаты при себе нет.

– Вернуться и принести нельзя?

– По традиции – нет. Это моя оплошность. Надо было предупредить тебя заранее. Все, кто приходят сюда, знают это правило.

– Что будет, когда корзинка наполнится, и складывать будет некуда?

– Закопают под деревьями, поддерживающими нити заклятия над парком.

Агата невольно устремляет взгляд к ветвям. Иной раз среди крон поблёскивает нечто серебристым светом, но натянутой проволоки или блестящих лесок там не видно. «Солнечный свет», – недоверчиво констатирует Агата.

– Но если никто не будет приходить сюда? Или вещей соберётся меньше положенного?

– Наш мэр решит этот вопрос. Он сам создал это место и собственноручно вырастил каждый цветок из семян, оставленных Джедедией. Печать нитей тоже его творенье. Но это крайний случай. В Ливингстон Бэй нет больниц. Вся медицинская помощь ложится на плечи пострадавшей семьи, хитрого алхимика или этой прелестной оранжереи.

С одной стороны, Агате не хочется нарушать традиции. С другой, она всю жизнь разбивала устоявшиеся парадигмы и шла против общества. «Да. Только тогда у меня была страховочная подушка в лице Уильяма и родителей. Здесь же… Я одна». Узловатые пальцы проходятся по волосам. Почувствовав свободу, густые локоны удовлетворённо растекаются по спине и плечам. Непослушные волнистые пряди спадают на лицо, медным коконом окутывая фигуру.

– Надеюсь, это достаточно равноценно.

– Я бы такое и себе забрала, – завистливо протягивает Мор, косясь на резинку с нанизанными на неё сверкающими камнями. – Это бесцветная шпинель?

– А у вас зоркий глаз. Или это вы тоже подслушали, ой, я хотела сказать, случайно услышали от хозяина дома?

Женщина заливается скрипучим каркающим смехом.

– Тут ты не права. Культ Угольных Крыльев, откуда я родом, занимается поставкой на рынок драгоценных камней и минералов. Знать виды, отличать подделки и разбираться в свойствах горных подарков нас учат с самого детства.

Агата осторожно складывает резинку к остальным сокровищам и вместе с развеселившейся женщиной выходит из оранжереи.

– Получается, у каждой секты есть свой собственный источник дохода?

– По-другому на плаву долго не продержишься. Свет, электричество, водопровод сами по себе не появятся. А ремонт зданий? Помощь семьям? На одни закупки расходников для колдунов и ведьм сколько уходит. Самим, что ли, несчастных жаб ловить? Торговлей на чёрном рынке много не заработаешь. Приходится трудиться по-честному.

– Вот только для Ливингстон Бэй этого всё равно мало. Как вы живёте без мобильной связи? Что, если лес загорится? Или просто, предположим, Королева умрёт? Вы же этого никогда не узнаете.

Фыркающая от смеха Мор кое-как берёт себя в руки.

– С Королевой ты, конечно, погорячилась. Эта женщина переживёт нас с тобой, – каркнув, напоследок от собственной шутки, она продолжает: – для подобных новостей у нас есть телефонный салон. Он находится на Площади Пяти Столпов. Ох, видела бы ты мымру, что там сидит… Нам сюда, Агата. Коттеджные участки по этой стороне. Так, вот. Бернадетт! Эта сплетница ради развлечения готова состряпать таки-и-и-е истории. А остальные и радуются. Развесят свои уши и давай перемывать кости. Как-то раз она пустила слух, что мои волосы по-настоящему цвета пепла. Дескать, «белая ворона». Но они почернели, потому что я много курю! Вдумайся, какая дурь. Тогда-то мы с ней первый раз и подрались. Было это так…